ПОМОГИТЕ ВЫЖИТЬ
ДЕТЯМ ИЗ РУССКОЙ
ГЛУБИНКИ!!!

Здесь место для рекламы благотворителей
Подробности по ссылке >>>>>>>

Содержание номера

Директор авиамоторного завода №24, любимец Сталина

Участники войны помнят, наверное, о том, что в победном 1945 году, помимо дня 9 Мая - момента окончания войны, позднее объявленного официальным праздником Дня Победы, было 24 июня еще одно, наиболее официальное и торжественное мероприятие, Парад Победы, а вечером того же дня - правительственный прием в Кремле в честь участников парада.

Но вот чего не знает никто на свете (кроме, естественно, самих хозяев и гостей приема, которых уже нет среди нас) - так это того исторического факта, что на нем лично Сталин в течение 2,5 часов стоя произносил здравицы (сначала - в честь русского народа, затем - в честь советского Правительства, далее - в честь ЦК ВКП(б) и т.д.), в том числе тост за здоровье одного единственного директора завода, Комарова Михаила Семеновича, бывшего тогда (как, впрочем, и в течение всей войны!) директором самого крупного в стране авиамоторного завода № 24. О его фронтовой судьбе - наш рассказ сегодня.

Родился Михаил в Ростове в 1908 году. Родителей потерял в революцию и в Гражданскую; затем окончил ФЗУ, стал станочником, в нем пробудился глубокий интерес к технике. Далее его биография типична для молодых его поколения: окончил техникум, рабфак института...

С юных лет он на всю жизнь усваивает святой принцип: "Все делать только хорошо, а если тяп-ляп, то лучше совсем не делать!" Его заметили, начали двигать по производственной линии: мастер участка, начальник опытного цеха, зам. директора... А в 1937 году, в момент тотальной "зачистки" чекистами научно-технической интеллигенции, Михаила Семеновича бросают на самый передовой рубеж технического прогресса: назначают директором Московского авиамоторного завода № 24, самого, кстати, отстающего на тот момент в отрасли.

Однажды осенью 1939 года его среди ночи вызывают к Сталину. Оказавшись в его кремлевском кабинете, Комаров слышит от вождя невероятное:

- Вы, товарищ Комаров, не хуже меня знаете истину: слабых - бьют! Сколько бы сильные со слабыми не обнимались и не подписывали пактов о ненападении! Мы вам доверили ответственный участок работы: выпуск моторов для военной авиации. Но она не стоит на месте! Те моторы, которыми мы еще вчера гордились, сегодня уже никуда не годятся, и стране нужны моторы новые, для новых самолетов.

Походив по кабинету и раскурив трубку, Сталин подошел к Комарову вплотную:

- Вы, наверное, в курсе того, что конструктор Ильюшин делает штурмовик поля боя, без поддержки которого наши танки противник перебьет, как цыплят. Тем более - кавалерию и пехоту. Самолет уже почти готов, а мотора для него никто в стране не делает. Разве это по государственному? Нерадивого наркома мы уже наказали, но это проблему не снимает: ее решить может только умный, опытный и преданный авиации директор и организованный им трудовой коллектив, которому можно доверить это важное государственное дело.

Сталин пристально посмотрел Михаилу в глаза и закончил мысль:

- Вам будет лестно услышать, что все товарищи, с которыми мы советовались по поводу кандидатуры на пост директора моторного завода для Ил-ов, - не сговариваясь, дружно рекомендовали вас. Мы доверяем их мнению и давайте считать, что ваше назначение состоялось. Желаю вам успехов на этом ответственном посту: страна надеется на вас!..

К 22 июня 1941 года завод М. Комарова подходит, имея не просто план серийного выпуска моторов для штурмовика, которому суждено будет стать самым массовым самолетом периода Великой Отечественной войны, а именно план мобилизационный, когда за его невыполнение, срыв не только могли посадить в тюрьму как вредителя, но и расстрелять.

Свой первый фронтовой день Михаил Семенович встречает, как и подобает верному защитнику Родины, на родном заводе, на боевом посту. Через сутки, за которые наша авиация теряет 1200 боевых самолетов всех типов (в том числе 400 - в воздушных боях), с Комаровым соединяют Сталина, который не приказывает, а просит его сделать все для увеличения выпуска моторов:

- Наши танки горят, как свечи! Их может спасти только прикрытие над полем боя! И, с другой стороны, только штурмовики способны выбить лавину немецких танков, которые больше ничто не может остановить! Так что вся надежда на вас, товарищ Комаров!..

Сталин звонит ночами Комарову и в последующие дни, недели и месяцы. Михаил в ответ твердит одно и то же:

- Делаем все возможное, товарищ Сталин!..

Число звонков вождя резко возрастает с ранней осени, когда начинается перемещение промышленности на восток, в глубокий тыл. Драма, однако, заключается в том, что заводы-смежники, поставляющие для моторов узлы и детали, начиная с сентября стали попадать под бомбежки, а затем и вообще двинулись в общем потоке в эвакуацию.

К началу октября ситуация на заводе Комарова превращается в трагедию: выпуск моторов падает до критического уровня 10 штук в сутки. Но ведь потери штурмовиков составляют по несколько десятков ежедневно!.. Ночью снова звонит Сталин:

- Я вас ни в чем не упрекаю, товарищ Комаров! Но скажите: что еще можно сделать для выпуска на один мотор в сутки больше?

Комаров отвечает:

- Рабочих нечем кормить, они падают у станков в голодные обмороки, товарищ Сталин. - Организуйте питание по тарелке щей в день, пусть даже без хлеба, - и они дадут два дополнительных мотора!

На следующее утро к заводу подъезжает грузовик, в кузове которого повизгивают три поросенка. Машину встречает начальник отдела рабочего снабжения завода веселым криком:

- Наф-Наф, Ниф-Ниф и Нуф-Нуф прибыли!

Их мигом режут, разделывают. И Комаров данное Сталину слово сдерживает...

В один из дней, полных безумного напряжения, на заводе Комарова по неизвестной причине (а скорее всего в результате диверсии, в чем Михаил Семенович был убежден всю оставшуюся жизнь) сгорает силовая подстанция и завод полностью обесточивается. Уже через минуту об этом становится известно НКВД, а еще через час в кабинет директора врываются доблестные чекисты, хватают Михаила Семеновича и на глазах у высыпавших из цехов рабочих ведут к "эмке" со связанными за спиной руками.

О том, что именно в следующие сутки с Комаровым происходило в подвалах Лубянки, он вспоминать не любил; только почему-то всегда, едва у автора разговор с ним заходил об этом, - на глазах у этого сильного, мужественного человека непроизвольно наворачивались слезы. С огромным трудом через верного друга Михаила Семеновича автору удалось-таки узнать, что там Комарова сутки напролет пытали. Когда ему стало ясно, что гибель от рук палачей неминуема, он заявляет следователям, что "готов дать показания, но не им, а - в силу важности сведений - лично Берии или его заместителю".

Оказавшись наедине с высоким чекистским начальником в его кабинете и улучшив момент, когда тот отвернулся, Комаров ударяет его стулом по голове, оглушает; а затем бросается к приставному столику с телефонами и набирает прямой номер Сталина, который знал по памяти. Комарову несказанно повезло: вождь оказался на месте. Услышав его голос, Михаил Семенович вскричал:

- Товарищ Сталин, меня убивают!

- Где вы находитесь? - спросил вождь.

Комаров выкрикивает фамилию хозяина кабинета, лежащего оглушенным у его ног.

- Продержитесь минуту, за вами придут! - сказал Сталин.

И действительно: через пару минут в кабинет врываются другие чекисты с револьверами в руках, которые выводят Комарова под руки во внутренний двор, сажают в "эмку" и вывозят за город, в неизвестный комплекс служебных зданий за глухим забором, где бригада врачей за 10 суток процедур возвращает его в дееспособное состояние. После чего он снова появляется на работе, ощущая на себе сочувственные взгляды работяг, которые, тем не менее, ни о чем его не спрашивают...

На первой же планерке, чувствуя на себе напряженные взгляды соратников, он замечает:

- Ну что ж, товарищи: мой кратковременный отпуск, полученный явно не вовремя, закончился, и я снова целиком в вашем распоряжении. Прошу ввести меня в курс текущих дел...

К началу ноября положение на подступах к Москве становится критическим: звуки канонады доносятся до заводских цехов. И происходит неизбежное: в один из дней Комаров получает приказ наркома Алексея Шахурина: производство свернуть, завод демонтировать и отправить на Волгу, в Куйбышев вместе с рабочими и их семьями. Следом звонит Сталин:

- Имейте в виду, товарищ Комаров: к врагу не должен попасть ни один станок с вашего завода! Без хотя бы одного - единственного станка вы не сможете выпускать моторы на новом месте! Оставляйте после себя только голые стены!

Комаров лично руководит демонтажем огромного завода, сутками не спит, обходя пустеющие цеха и подбадривая рабочих. Когда на платформу погружается последний станок, а со стен цеха снимаются последние кабели, Михаил Семенович соединяется со Сталиным. Услышав в трубке хрипловатый знакомый голос, докладывает:

- Задание выполнено, товарищ Сталин! Завод демонтирован и отгружен; через час я отбываю с последним эшелоном!

И слышит в ответ:

- Что значит "отбываю"? Вам никто не давал разрешения дезертировать с трудового фронта в самый решающий, критический момент битвы за Москву!

Потрясенный услышанным, Комаров отвечает:

- Это не дезертирство, товарищ Сталин! На новом месте я обязан восстановить завод в кратчайший срок и дать моторы фронту!

Сталин как будто ждал этих слов:

- Завод не ваш, а государственный, им займутся другие! А вам мы поручаем не менее ответственное и срочное дело: восстановить немедленно только что эвакуированный вами завод и обеспечить ремонт подбитой и аварийной авиатехники здесь, в Москве!

У Комарова от услышанного остановилось дыхание:

- Как "восстановить"?! Из чего? Ведь я же ободрал его до самых голых стен!!

-Для запуска не ободранного, как вы говорите, завода большого ума не надо! А вот вы нам докажите, что вы - настоящий советский директор, на которого мы в трудную минуту можем положиться! Желаю успеха!

И потрясенный Комаров слышит в рубке короткие гудки...

Вернувшись глубокой ночью домой, Михаил Семенович скажет супруге:

- Ну, со мной, наконец, все ясно: через пару недель меня без вариантов поставят к стенке!

- Почему? - вскидывает брови жена.

- Да все очень просто: "хозяин" сегодня поставил передо мной задачу, которая - уверен - непосильна ни для кого в стране: построить моторный завод из воздуха, из ничего! На голом месте!!..

Эпопея восстановления полноценного авиаремонтного завода буквально из пустоты, к тому же всего за несколько месяцев, настолько невероятна, что в ее реальность просто невозможно поверить. Но это происходит на самом деле: станки Комаров и его несколько помощников находят на разбитых бомбежками других заводах Москвы и Подмосковья; как и силовые кабели, провода; металл - на свалках, пунктах вторсырья и всевозможных мастерских. Особенно плодотворной оказывается подсказанная кем-то из соратников идея: организовать летучки и начать прошаривание Подмосковья с опросом местного населения о совершивших вынужденную посадку либо сбитых самолетах; их оказались многие десятки, а затем и сотни. Рабочими стали старики из окружающих площадку завода кварталов и школьники старших классов, а также домохозяйки; почти всех их пришлось учить с азов...

Чем и как именно этот "рабочий класс" на заводе кормили - отдельная невероятная история: все пустующее пространство на территории завода вскопали, посадили картошку и зелень; за собранный из металлолома грузовик выменяли в колхозе свинью с поросятами, организовали ферму; развели кроликов, курей...

Предприимчивый зам. Комарова по общим вопросам завел связь с хозяйствами по всему Подмосковью: объявил о том, что за каждый найденный и сданный заводу подбитый аэроплан бригада ремонтников будет вводить в строй по два поломанных трактора или комбайна. И чудо свершилось: вскоре со всего Подмосковья на завод нарастающим потоком пошел вал сбитых, подбитых и аварийных самолетов, в том числе и немецких; сплошь и рядом поврежденные машины сопровождали летчики или экипажи, рвавшиеся в бой с ненавистным врагом и торопившие с ремонтом. В ожидании его окончания летчикам завели профилакторий, в окрестностях которого вскоре были замечены первые влюбленные пары, пополнявшиеся заводскими станочницами. А вскоре Комарову доложили и о появлении первого карапуза, над которым комсомольцы завода немедленно взяли шефство...

А к концу 1942 года Комаров получает новое срочное задание: с ремонта авиатехники перевести поставленный на ноги завод на выпуск моторов повышенной мощности для двухместных Ил-2...

За годы войны Комаров встречается со Сталиным чаще, чем многие наркомы: аж 38 раз. Это - не сопровождая своего наркома А. Шахурина, а лично! Докладывая о качестве выпускаемых заводом моторов, наращивании их выпуска, трудностях и путях их преодоления. Не приукрашивая положения дел, не жалуясь и ничего у вождя не прося. А главное - не жалуясь на судьбу и нерадивых смежников, сплошь и рядом не нарочно или там по глупости, а в силу бесконечного множества объективных причин и обстоятельств подводящих, подставляющих под удар его завод.

На все услышанные от вождя пожелания, поручения и указания неизменно твердит одно и то же:

- Сделаем, товарищ Сталин!

И действительно делал, выполнял задания и приказы вождя любой сложности и срочности.

... День Победы Михаил Семенович встретил на родном заводе, в своем коллективе. Стихийно возник митинг, на котором он, закончив речь, низко поклонился стоявшим перед ним труженикам. Будучи в этот день в генеральском кителе, он домой никак добраться не может: улицы Москвы заполняют ликующие толпы, которые, обнаружив генерала Комарова в его служебной легковушке, снова и снова вытаскивают его наружу и с торжествующими криками подбрасывают над толпой...

...24 июня, в Кремле после грандиозного парада по случаю окончания войны, на приеме, перед тысячами приглашенных, среди которых, естественно, и руководство всех оборонных Наркоматов, - Сталин стоя произносит "почти бесконечное число" тостов и поздравлений: за советский народ-победитель; за дружбу народов СССР, за армию и флот; за рабочих, крестьян и народную интеллигенцию; за женщин, молодежь, ученых... - всех не перечесть!

И вдруг в какой-то момент по всем залам Кремля, где шло торжество, из динамиков разносится:

- Товарищ Комаров, вы здесь? Прошу вас подойти сюда, к нашему столу!

Собравшиеся видят, как Михаил Семенович протискивается через плотную "завесу" чекистов в ладно сидящих на них одинаковых черных бостоновых костюмах к столу Сталина и его соратников по Политбюро ЦК. Когда он подходит к сидящим вплотную, из динамиков разносится голос Сталина:

- Я хочу поднять тост за директора Комарова, подлинную опору нашей державы в эти суровые годы. Его вклад в нашу победу, как и всего нашего директорского корпуса, просто невозможно переоценить! Спасибо вам за это!..

А вскоре Комарова ждут новые большие дела: отказавшись от заманчивого предложения Сталина занять пост военно-воздушного атташе в США, а также посетив Германию и Австрию "для расширения своего кругозора по современной авиатехнике противника", - он, оставаясь директором крупнейшего в стране моторного завода, давшего в годы войны каждый второй двигатель для Ил-2, организует серийное производство первого советского самолетного реактивного двигателя конструктора Архипа Люльки; по этому случаю и Михаил Семенович, и Архип Михайлович получают поздравительную телеграмму Сталина, а следом и получают Сталинскую премию I степени...

Было в его, Комарова, послевоенной биографии и еще множество дел во славу Родины и ее военной авиации, отмеченных достойно: кроме боевых наград - шестью орденами Ленина, что - согласитесь - невероятно для уровня директора завода. На пенсию он уходит заведующим авиационным отделом Госплана Союза. Сталин как-то году в 1952 поощрил его госдачей, но коммунист Комаров, так и не отдохнув на ней ни одного дня, отдал ее детскому дому, а сам попросил себе 6-соточный участок с деревянным домишком в ближнем Подмосковье.

Но недолгим оказалось "мичуринское" счастье директора Комарова, наловчившегося было разводить на своем участке клубнику к столу: в разгар пресловутого "периода застоя" из Моссовета получает он открытку с уведомлением: срочно сдать отведенный ему во временное пользование участок управлению делами. Михаил ночь не спит, сочиняет ходатайство на имя генсека Брежнева с просьбой оставить несчастный, к тому же заболоченный клочок земли за ним в пожизненное пользование. Разумеется, не "на халяву", не за красивые глаза, а за большие заслуги перед Отечеством в период с 1939 по 1980 гг. Моссовет оперативно реагирует: ладно, ждем еще сезон, но это - в последний раз!

День в день ровно через год приходит из Моссовета новая открытка, на сей раз - сродни приговору: гони, дескать, дачу с участком без разговоров, а не то...

Комаров снова зовет на помощь "батальонного комиссара" Брежнева. Ответа - нет.

Развязку приносит последний сигнал из Моссовета: немедленно освободить территорию "в связи с прокладкой через участок трассы газопровода".

Через пару дней Комаров едет посмотреть, - что там происходит; и "видит картину: его домишко без мебели, с одной раскладушкой, обрушен бульдозером, а в центре клубничной грядки экскаватор роет яму под виллу партаппаратчика новой, перестроечной волны...

Вернувшись "с природы", убитый горем, Комаров позвонил автору и задавленным голосом спросил:

- Скажи, ты знаешь любимое выражение генсека "Никто не забыт, ничто не забыто"? Не знаешь? И какой идиот такое мог сморозить? Я только что на своей шкуре убедился, что эти красивые слова - о ком угодно, но только не про нас, отдавших свои жизни за Родину без остатка, до последнего вздоха...

В трубке наступает молчание, которое прерывает последняя реплика любимца Сталина:

- Что поделаешь: теперь звать на помощь некого! Да и бесполезно...

Содержание номера

Реклама

Дорогие братья и сестры! Друзья! Вы можете оказать помощь нашим подопечным деткам, разместив на страницах Народного журнала "Русская Берёза" рекламу Вашей организации или частное объявление за БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ВЗНОС НА РАСЧЁТНЫЙ СЧЁТ ФОНДА. Подробности о размещении спрашивайте у председателя фонда О.М. Гарнаевой по тел: +7-903-535-20-96 или электронной почте: