ПОМОГИТЕ ВЫЖИТЬ
ДЕТЯМ ИЗ РУССКОЙ
ГЛУБИНКИ!!!

Здесь место для рекламы благотворителей
Подробности по ссылке >>>>>>>

Содержание номера

А завтра была война

О первоклассном боевом летчике-истребителе Иване Евграфовиче Федорове рассказывать очень трудно уже по одной только причине невероятной насыщенности его летной биографии подлинного воздушного бойца-самородка, да и просто человеческой судьбы. Любого из бесчисленных и поразительных эпизодов его жизни с избытком хватило бы любому из "рядовых" россиян, чтобы чувствовать себя прожившим жизнь не напрасно!

И все же в день великого праздника 60-летия Победы мы попытаемся хотя бы обозначить несколько вех его жизненного пути и летной биографии, предшествовавших началу Великой Отечественной воины...

Постановка на крыло

Иван поднимался в небо той же широкой дорогой, которую тогда, в начале 30-х годов, выбирали по зову сердца многие тысячи юношей и девушек нашей страны. Побуждаемые памятным призывом товарища Сталина:

- Комсомол, строй Воздушный флот!

Совсем еще "зеленым", едва оперившемся оканчивает он в 1932 году Ворошиловградскую школу военных летчиков...

Наиболее памятное его воспоминание тех лет - аэродром под Житомиром у деревни Скомороха. Там Иван в тот момент - военлет 69-й авиабригады Киевского Особого военного округа. Живет, как король, в отдельном номере гостиничного типа в военном городке, какого по обустройству и цивилизованности больше никогда и нигде не встречал в отечественной авиации. Главное его занятие той поры - полеты от зари и до полной темноты, без ограничений, понуканий и одергивания. Как это - согласитесь - разительно контрастирует с раздающимися вот уже 13 лет на просторах Отечества стенаниями насчет пресловутого хронического отсутствия "горючки" и не менее пресловутого недофинансирования в условиях, когда мы буквально заливаем земной шар нашей нефтью!.. А в свободное от полетов время (непогода, увольнительные) он в великолепном гарнизонном спортзале занимается плаванием, боксом, фехтованием... А еще - акробатикой на редком в те годы мотоцикле. Однажды на спор садится на него в три яруса весь гарнизонный духовой оркестр и едет под "Марш энтузиастов" по ухабистой проселочной дороге...

Естественно, часть сослуживцев Ивана воспринимает такие вольности и художества довольно ревниво, а то и вовсе болезненно. И ему пришлось только за два первых года службы выдержать аж шесть(!) дуэлей. На табельном оружии военных летчиков тех лет, револьверах системы "наган". В основном, по словам Ивана, задирались "старики", любившие выпить на халяву. Все шестеро первыми в него стреляли. Да-да, без всяких шуток! Вот только "ворошиловскими стрелками" оказались они неважными. Федоров же в ответ отбрасывал свой револьвер в траву и небрежно кидал через плечо:

- Так и быть, дарю тебе жизнь! Я не кровожадный...

Среди армейских будней боевой учебы изредка обламывались, естественно, и большие праздники. К ним Иван относит традиционные воздушные парады над Красной площадью в Москве, в 19 из 20 которых он участвовал. В его памяти на всю жизнь сохранился не только сам их торжественный ритуал, но и следовавшие за ними встречи с руководством страны в Георгиевском зале Кремля.

Интересный момент: Иван старался не приближаться к Сталину и Ворошилову - ведь их рост едва доходил до его уха, и он считал, что ставит вождей в неловкое положение. Еще Ивану запомнилось, что где-то после пятого тоста маршал Буденный с неизменным постоянством вдруг поправлял усы, одергивал китель и пускался в пляс. И это - с не вынутой из него пулей, сидевшей в его теле чуть выше сердца!..

Вспоминая те годы, Иван объективности ради не может умолчать об экстремальных ситуациях, в которых он эпизодически участвовал и молва о которых в предвоенные годы устойчиво связывалась с его именем. Имеются в виду памятные старожилам Москвы драки в столичных ресторанах.

Так, однажды Иван схватился в "Национале" с самим любимцем Сталина Валерием Чкаловым, что уже само по себе было чревато "серьезными осложнениями". Чкалову, по словам Ивана, в том "инциденте" как могли подсобляли его закадычные приятели, тоже Герои Советского Союза Фокин, Кузьменко... Столкновение характеров произошло не в общем зале, а в персональном кабинете для легендарного полярника Ивана Папанина. Все началось с того, что едва летуны расселись, - в этот закуток без приглашения проскользнула из коридора цыганка со своими ужимками.

Ну, верный друг Ивана, Шевцов сгреб ее без лишних разговоров и, затащив в ванную, облил водой с ног до головы. А дальше - поехало: выскочив оттуда, Шевцов схватил из блюда зажаренную куриную ногу в жиру и соусе и всадил ее целиком сверху вниз в декольте известной всему советскому народу кинозвезде, приглашенной Чкаловым на "дружескую вечеринку". Та с диким визгом вспорхнула на диван и выдала Чкалову сигнал грозной опасности:

- Валерик, наших бьют!

Чкалов на призыв подруги о помощи среагировал так, как будто всю свою жизнь ждал этого момента: он молниеносно хватает два стула из мореного дуба, шарахает их над своей головой друг о друга, и когда в его лапах остались две полутораметровые ножки - давай колотить ими по раскачивающейся на головами присутствующих огромной хрустальной люстре...

Потом милиция подсчитала и занесла в "протокол дознания", что в столкновении "на бытовой почве" приняло участие 20 человек, ровно половина которых - Герои Советского Союза. С чкаловского дружка Фомина едва не сняли скальп: кожа на его черепе была "неопознанным участником инцидента" вспорота от уха до уха и он, по оценке дежурных врачей прибывшей с опозданием кареты скорой помощи, "успел потерять полведра крови".

- Эх, черт возьми: неувязочка вышла! - вздыхал через несколько десятилетий, вспоминая описанный эпизод автору, Иван Евграфович, - А ведь как все хорошо начиналось: заказали банкет, собрались приличные, уважаемые люди... Кто бы мог подумать, что мы по пустякам пойдем вразнос?!..

Но как ни сетует Федоров о случившемся, как ни терзает свою душу, - в его тогдашней беспечной жизни был, как бы это деликатнее выразиться, самый легендарный случай, который ему до сих пор тяжело вспоминать. Это когда его и других сталинских соколов вознамерились "проучить" новоиспеченные Герои Советского Союза из пехоты, танкистов и моряков.

- Вот это был действительно замечательный момент в нашей жизни "на гражданке", - оживляется Иван. - Они, сговорившись заранее, решили проверить нас в настоящем деле. А началось все с того, что один из них, в белой рубахе, уже после первого стакана (после которого мы, летчики, вообще не закусываем!) вдруг выхватывает пистолет, приставляет его к груди моего друга - "испанца" Бориса Туржанского, Героя, разумеется, - и спрашивает меня:

- Как думаешь: попаду в него или промажу?

И нажимает на курок.

Я выпрыгиваю из своего кресла, задираю у Бори рубаху - и вижу наискосок идущую по его телу багровую полосу, а в ее конце, у талии, торчит дымящаяся пуля. Выхватываю носовой платок, накрываю им рану, вырываю из нее пулю и ору на весь зал:

- Боря, твоя смерть у меня в кулаке!

И тут же получаю от этого офонаревшего идиота пулю в правую руку.

Тем временем вокруг в одно мгновение все пошло кувырком: столы опрокинуты, все сцепились, с трудом различая своих и чужих по характерным репликам:

- Ты не видел, как танки валят деревья? Сейчас покажу!

- Щас вгоню тебя в штопор!..

От люстр вскоре осталась лишь груда битого стекла; дубовые кадки с фикусами по углам - вдребезги; шторы оборваны... Четверо через окна с третьего этажа полетели, при приземлении на асфальт разбились насмерть, Но что интересно: хотя все собравшиеся были в "гражданке", но каждый с пистолетом, - никто, кроме того "чудака", больше не стрелял!

Уже ночью травмированных и контуженных развозили по лазаретам на 11 грузовиках. Про меня потом долго говорили, что якобы именно я ударом кулака убил того самого зачинщика всей заварухи.

Произошло это "культурное мероприятие", если я не ошибаюсь, 24 февраля 1938 года, когда мы обмывали Звезды Героев за участие в гражданской войне в Испании. А 28-го числа появляется новый Указ, на сей раз - закрытый: "Об изъятии у некоторых недисциплинированных интернационалистов очередных воинских званий и правительственных наград". Выходили - как сейчас помню - мы из наградного отдела Верховного Совета, как побитые собаки. И отмечали "отходную" уже не со слабаками из вспомогательных родов войск, а сами, в загородном ресторане...

Тем временем за Пиренеями грянула война в Испании. И туда, движимые чувством интернационального долга, потянулись советские патриоты, чтобы поддержать в заморских событиях "простой трудовой народ".

Ивану Федорову, чтобы попасть туда, пришлось обратиться лично к наркому Ворошилову. Ловит Федоров его на мраморной лестнице в Кремле:

- Разрешите обратиться по "шкурному" вопросу?

- Не понял! - вскидывает брови нарком.

- Хочу в Испанию! - отвечаю.

- Это еще зачем? - нахмуривается тот.

- Испытать себя в боях, проверить характер! К удивлению Ивана, Ворошилов оглядывается на переминающегося за его спиной военного и приказывает:

- Лебедев! Прошу оформить добровольца!..

О том, как сражался Иван Федоров в испанском небе, в советских ВВС в те годы долго ходили легенды. Однако, к великому сожалению, у многих наших летчиков-"испанцев" после возвращения в Союз с той войны судьба оказалась жестокой.

- Это действительно так, - соглашается Иван Евграфович. - К примеру, взять хотя бы нашего советника по истребительной авиации, отличного воздушного бойца Евгения Птухина. Казалось бы, после всего совершенного им в Испании двигать бы его "на самый верх", в руководство ВВС, чтобы делиться боевым опытом, оплаченным большой кровью. Так нет: в начале Великой Отечественной, когда все в один момент посыпалось и мы потеряли почти всю авиацию, - начался отстрел "крайних". Что касается Птухина, то его пара ретивых особистов выстрелами в затылок прикончила прямо на глазах у потрясенных технарей на Брянском аэродроме...

Федоров надолго замолкает, впадая в глубокую задумчивость, взор его соколиных глаз затуманивается великой скорбью о загубленных жизнях верных боевых друзей. Затем продолжает:

- Жена Птухова, отважная женщина, написала генералу Жукову: "Как же так? За что?" Так тот не придумал ничего умнее, чем ответить: "Ваш муж получил пулю в лоб, которую заслужил!" Видали?! И это было сказано о генерал-лейтенанте авиации, прославленном военачальнике, Герое Советского Союза! Следует ли после этого удивляться, что именно Жуков и ему подобные "заманивали" немцев аж до Москвы и Сталинграда? А если бы не отрезвляющий Приказ Сталина за № 227, то могли бы "завлекать" фрицев и дальше, до самого Владивостока.

"В эту ночь решили самураи..."

После Испании на жизненном пути и в летной биографии Ивана Федорова оказались события на нашем Дальнем Востоке, на реке Халкин-Гол и у озера Хасан. Но не с момента их начала, а уже "на излете", когда они шли на убыль. Но и этого для Ивана Евграфовича оказалось достаточно, чтобы зауважать японских летчиков, летавших на феноменальном, безумно пилотажном истребителе И-96! У которого к тому же и скорость оказалась на 80 км/час выше, чем у наших И-16. К тому же японские пилоты без малейших колебаний сплошь и рядом так и норовили пойти в лобовую атаку!

Ивану наиболее памятен из тех событий воздушный бой над озером, в котором с обеих сторон приняло участие более 150 самолетов. Итогом этой "свалки" оказались, по нашим данным, 51 сбитый "японец" и 49 наших ястребков, о чем советская военная история до сих пор умалчивает. Эпопея дальневосточная для Федорова закончилась тем, что именно ему было приказано перегнать в НИИ ВВС один из трофейных И-96.

В логове "стратегического партнёра"

Хотя сегодня и не любят об этом вспоминать, - перед Великой Отечественной войной Советский Союз с нацистской Германией года полтора с переменным успехом набивались друг другу то в "друзья", то в "стратегические партнеры". Обменивались военными делегациями, наблюдали за ходом проводимых сторонами маневров, посещали военные заводы...

Довелось и Федорову побывать в Германии в составе одной из делегаций. До поездки туда он в 1939 году оканчивает в Липецке Высшие тактические курсы усовершенствования командиров полков-бригад и успевает даже повоевать с белофиннами. И лишь после этого попадает в Берлин с его авиационными "окрестностями". В той поездке в одной группе с Иваном оказалось еще два летчика-истребителя: Викторов и Стефановский. А также Супрун, закамуфлированный под переводчика.

Случилось так, что незадолго до отъезда группы в Липецкой авиашколе, через которую было пропущено довольно много немецких летчиков, во время пилотажа на И-16 разбилось четыре немца. Остальные наотрез отказались летать:

- Этот самолет могут освоить только русские!

И немецкое командование выразило пожелание, чтобы советские асы там, в Германии, показали в работе эту машину. Так Федоров с товарищами и оказались в Берлине всего за две недели до начала большой войны.

На вокзале в Берлине группу встретил лично конструктор Мессершмитт в потертой летной куртке и таких же крагах. Его окружала большая группа немецких летчиков, многих из которых Федоров лично знал по Липецку.

Мессершмитт поинтересовался:

- Куда русские друзья хотели бы поехать? И что именно посмотреть?

- В Дессау! - хором отвечают они. - В ваш летно-испытательный Центр Люфтваффе, эквивалент нашего подмосковного Летно-испытательного института!

В одно мгновение к нашей делегации подкатывает "Мерседес" с шофером, изъясняющимся на чистейшем русском языке. И они, сорвавшись с места, катят за город по классному автобану... В новеньких костюмах и шляпах, этом нелепом одеянии в ужасающую берлинскую жару. Когда мимо мелькают зеркальные витрины бесконечных магазинов, наши просят шофера остановиться. Первый же продавец ошарашивает их вопросом по-русски:

- Чего желают русские друзья?

И уже через 10 минут, сбросив новенькие московские шмотки в ближайший мусорный бак, Иван с товарищами продолжают движение в Дессау. У въезда на испытательный аэродром Федорова поражает то, что ворота открываются не обслугой, а простым нажатием кнопки из сторожевой будки. И, вернувшись домой, он внедряет это новшество на всех аэродромах Московского узла, с которых летает.

Прибывший первым на место Мессершмитт снова встречает гостей и повторяет свой вопрос:

- Так чего желают русские друзья?

Те хором в ответ:

- Нам бы на чем-нибудь вашем полетать! Конструктор не скрывает удивления:

- Но позвольте: ведь самолет, к тому же опытный, - вещь дорогая! Его бы перед полетом следовало изучить...

- Да вы не беспокойтесь! - заверяют наши. Мы с вашими машинами еще в Испании неплохо познакомились!

- Ну, тогда совсем иное дело! И я покажу вам то, чего у нас еще ни один иностранец не видел!

Он вводит группу в ангар, где стоит "бесхвостка" с треугольным крылом. Затем поворачивается к гостям и интересуется:

- Что вы об этой машине скажете? Федоров подает голос первым:

- Вроде ничего аппарат! Но некоторые решения по нему явно не оптимальны! Взять хотя бы длительность его полета: наверняка не более пяти минут!

На лице Мессершмитта отображается неподдельное изумление:

- Невероятно! Но если вы и это понимаете - в виде исключения разрешаю вам взлететь! Хотя это и делаю в нарушение всех действующих правил.

- Только прошу сначала дозаправить самолет! - напоминает Иван гостеприимному хозяину, еще более поражая его своей осведомленностью.

Все выходят из ангара, конструктор отдает распоряжение, и группа наблюдает как ракетный перехватчик дозаправляют дымящейся азотной кислотой.

Затем Иван по стремянке влезает в кабину, пару минут осматривается, задавая несколько вопросов технику, и затем взлетает практически вертикально. А когда через 3-4 минуты приземляется - немецкие летчики-испытатели один за другим подходят к нему строевым шагом, отдают честь и пожимают руку.

Вилли Мессершмитт не скрывает восторга:

- На чем бы вы еще хотели полетать? Федоров добродушно отвечает:

- Да на всем, что вы нам сами предложите!..

За четыре дня пребывания в Берлине советские летчики облетывают массу немецких самолетов всех классов, делая по три десятка вылетов в день. И 20 июня возвращаются на Родину. А Супрун остается, и грянувшая война застает его в Берлине, из которого ему позднее чудом удается выбраться благодаря невероятной находчивости, везению и отличному знанию разговорного немецкого языка.

Но за сутки до отъезда советских асов из Берлина в Имперской канцелярии был торжественный прием, на который с легкой руки Вили Мессершмитта и с одобрения рейхсмаршала Германа Геринга приглашают и Ивана Федорова с друзьями. Гитлеру их представляет Геринг, с головы до ног увешанный золотыми цепями и множеством наград. В тронном зале, среди длинных столов, сплошь заставленных яствами и дорогими винами, фюрер произносит краткую эмоциональную речь, в конце которой он поворачивается в сторону советских летчиков, произносит несколько слов и осушает бокал. После чего их подводят к нему, представляют и он вручает каждому по коробочке с сопроводительным текстом на зеркальной бумаге.

Вернувшись заполночь в гостиницу, Федоров интересуется у Супруна презентом фюрера. В коробочке оказывается... рыцарский крест с дубовыми листьями - высшая награда в "тысячелетнем" рейхе (!). Супрун переводит сопроводительный текст, из которого следует, что награда дана "в знак признания и высшей оценки летного мастерства, а также в знак вечной дружбы между великими немецкими и советскими народами".

Этот поразительный в своей неожиданности эпизод в биографии советского военного летчика коммуниста Ивана Федорова - повторим - имел место всего за 48 часов до нападения Германии на Советский Союз. И стал для Ивана Евграфовича подлинным камнем преткновения на все годы начавшейся следом жесточайшей войны. За годы которой он трижды представлялся командованием ВВС к присвоению звания Героя Советского Союза и ровно столько же раз собственноручно вычеркивался Сталиным из проектов Указов со словами:

- С присвоением столь высокого звания личному другу Гитлера Федорову спешить не будем! Соседство полученного им рыцарского креста со Звездой Героя будет противоестественным, и советский народ нас просто не поймет!..

И всякий раз члены Политбюро ЦК, смиренно сидящие вдоль стены в рабочем кабинете вождя, услышав такое, дружно в знак согласия кивает головами...

Сталинский сокол №1 вспоминает

Энциклопедическая справка гласит: за годы Великой Отечественной войны нашими выдающимися военными летчиками, как запечатлела история, сбито вражеских самолетов в таком раскладе: трижды Героем Советского Союза И. Кожедубом - лично 62, в том числе один реактивный; трижды Героем Советского Союза А.Покрышкиным - лично 59; дважды Героем Советского Союза Амет-хан Султаном - лично 30 и 19 в составе группы.

А героем нашего рассказа Героем Советского Союза Иваном Евграфовичем Федоровым - лично 49 и 47 в составе группы. Всего же на девяти(!) войнах, куда занесла его нелегкая, он сбил 134 самолета противников...

Ниже мы приводим его воспоминания об отгремевшей аж 60 лет тому назад Великой Отечественной войне, активнейшим участником которой ему довелось по зову сердца быть.

Начинает свой рассказ Иван Федоров с напоминания о том, что первые месяцы войны он провел в условном тылу, на Горьковском авиазаводе в качестве летчика-испытателя:

- Именно там и тогда ставился на серию отличный истребитель конструктора Николая Поликарпова И-180. Судьба которого, без преувеличения, оказалась трагической. Судите сами: из 10 летавших на нем испытателей только я один (да и то, скорее всего, случайно!) остался в живых! Как правило очередная опытная машина погибала при посадке. Вероятнее всего потому, что в ее конструкции не было предусмотрено носового колеса. Его отсутствие летчик старался компенсировать принятием посадочного угла 14°, вследствие чего самолет переворачивался и разбивался.

Помимо прочего, меня спасли прочные знания и навыки, приобретенные перед войной в высшей тактической академии, начальником которой тогда, в 1939 году, был немец-антифашист, да еще и коммунист Шахт. Он в Липецке жил с женой и дочерью, привезенными из Германии в середине 30-х годов. Увы, как только игра в "братскую дружбу" у Сталина с Гитлером закончилась, - этого несчастного немца чекисты мигом сцапали и без суда расстреляли. Причем вместе с командиром авиакорпуса Криворучко, которого тут же уличили в "тесных связях с немецкой разведкой"...

"Вставай, страна огромная!"

Когда И-180 был по "техническим причинам" окончательно угроблен, а 21 -и авиазавод в Горьком переведен на выпуск облегченного пушечного ЛаГГ-3, - Федоров про себя решил: "Лучший способ испытать новый самолет - это реальный воздушный бой!" В один из дней заправился на рассвете под пробки в баках, пролетел под мостом через Волгу на глазах у спешивших по делам горожан, сделал три "мертвые петли", свечой ушел на вертикаль под запоздалым огнем наших зениток и взял курс на Калининский фронт.

Над последней деревушкой, занимаемой нашими войсками, закатил по всей программе высший пилотаж, подавая тем самым условный сигнал о своем появлении нашему авиационному командованию. И не ошибся: как раз в этот момент в церквушке, стоящей в центре деревни, командующий 3-й воздушной армией генерал Михаил Громов проводил совещание. Когда окна зазвенели от рева мотора моего самолета, он прервал совет и объявил, что "отбывает найти смельчака и лично поблагодарить его за мастерство".

Через полчаса мы с ним встретились и обнялись, как старые знакомые. А еще через несколько месяцев я в его армии уже принял под командование авиадивизию. И прошел за войну путь аж до заместителя Громова. Само собой, даже на столь высоком посту я оставался летающим начальником, к едва скрываемому неудовольствию моих более взрослых и остепенившихся коллег. Кстати, можете мне не поверить, но за войну у меня было шесть таранов, направленных против немецких бомбардировщиков! В двух из этих случаев мне даже пришлось выбрасываться с парашютом...

Сам Иван Евграфович об одном факте своей летной биографии пытался было умолчать, но автор до него докопался по своим каналам: оказывается, в разгар войны ему пришлось командовать и авиагруппой летчиков-штрафников(!). Как разъяснили ему в политотделе соединения - "под его личную ответственность за исход этого рискованного эксперимента". Интересно в нем то, что никто из них даже не помышлял о перелете на сторону врага! Все только рвались в бой и просились послать их на самые сложные задания, связанные с предельным риском. За три месяца Федорову, летавшему во главе группы штрафников, удалось с ними сбить 28 немецких самолетов, потеряв 4 своих. И гоняли они по небу настоящих асов Геринга, перемолов аж четыре группировки охотников за нашими не успевшими набраться опыта летчиками.

Еще более удивительно то, что Федорову изрядно доставалось и от наших зенитчиков. Он действовал по схеме, доведенной до автоматизма; едва его самолет получал повреждение, - Иван мгновенно избавлялся от бомб и реактивных снарядов и затем садился на вынужденную на нашей территории.

- Слава Богу, что меткость наших зенитчиков, лупивших по мне без разбора, оставляла желать много лучшего! - говорил автору он.

При всей напряженности воздушной обстановки, - в 1943 году Иван Евграфович смог побывать за океаном по личному заданию товарища Сталина, поручившего срочно разобраться: почему получаемые нами у американцев самолеты часто даже не долетают из Анкориджа (Аляска) до советско-германского фронта? Лично напутствуя и инструктируя Ивана Евграфовича в Кремле, Сталин так и заявил:

- До чего дошло дело: трасса перегона самолетов прямо-таки усеяна разбившимися машинами! И мы платим за это самую страшную цену: жизнями наших лучших летчиков, в которых остро нуждается фронт!..

Федоров той же трассой, только в обратном направлении на перекладных и с приключениями добирается до Америки и начинает (имея на то полномочия) лично поднимать принимаемые самолеты в воздух, делая до 15 вылетов в сутки. Каждые 13-14 бракует и только 1-2 выпускает на трассу.

-Янки быстро сообразили, что барахло мне спихивать им больше не удастся и начали со скрипом перестраиваться. Но зато в десять раз подняли цены за "первоклассную технику, которую мы даже не поставляем своим ВВС", - рассказывал Иван Евграфович автору. - Но грабеж начался, когда я уже вернулся в действующую армию.

Товарищ Сталин снова вспоминает о "настоящем дипломате" Федорове и опять приглашает его в Кремль:

- Теперь поезжайте снова, упросите американцев продавать нам самолеты подешевле: наша казна не резиновая!..

На этот раз Федоров летит в Штаты не один, а с Петром Стефановским. Американцы встречают союзников хитрыми расспросами:

- Нам известно от вашего командования, что поставляемые нами самолеты ведут себя достойно!

Иван с Петром реагируют на комплимент уклончиво:

- В умелых руках сталинских соколов все самолеты хороши!

Американцы не отступают:

- Это все верно, но ведь вы именно на наших "Аэрокобрах" насбивали вон сколько немцев! Ее, кстати говоря, и ваш Покрышкин хвалит, мы сами об этом в ваших газетах читали!..

Ивану эта тянучка надоедает, и он, зная, что американцы не испытывают свои самолеты на прочность, применяет "домашнюю заготовку":

- Да бросьте вы чепуху молоть! Барахло ваши машины! Они, к вашему сведению, не выдерживают перегрузок на крутых виражах и разваливаются, как карточные домики! И еще хуже то, что они в самый неожиданный момент воздушного боя имеют подлую привычку соскакивать в плоский штопор!..

Сбежавшиеся на столь серьезный разговор конструкторы фирмы впадают в шок, после которого предлагают:

- Не может такого быть! Если все сказанное вами правда - докажите это в реальном полете! Иван Федоров пожимает плечами:

- Да ради Бога! Я - всегда готов!

Он тут же садится в очередной "сдаточный" истребитель, поднимается на высоту 3,5 км и входит в плоский правый штопор. Бац - и машина рассыпается. Федорову чудом удается отстроиться от обломков и раскрыть парашют

На земле его ожидает сюрприз: его обступают американцы и лепечут оправдание:

- Извините, но мы вам по ошибке дали для эксперимента неисправный самолет. Не с той стоянки!

Федоров взлетает на другом, вводит его на сей раз в левый плоский штопор. Эта машина скрипит, ужасно трещит, но героически держится. Когда Иван приземляется, - янки хором заявляют ему с укоризной:

- Вот видите, мы же вам говорили, что наши самолеты надежны, выше всяких похвал!

Федоров взлетает на третьем, вводит его в вертикальное пике и с трудом выводит из него в 350 м от земли. Самолет - вдребезги, Иван едва успевает раскрыть парашют.

Подходит к вконец обескураженным американцам и гнет свое:

- Нет, с вами иметь дело невозможно! Вы же видите: дрянь ваши самолеты! Но раз вы этой очевидной истины не понимаете или не хотите признавать, - нам ничего не остается, как возвращаться в Союз и доложить командованию о том, что вы, наши доблестные союзники, разучились делать нормальные самолеты. Командование об этом доложит товарищу Сталину, а он - можете не сомневаться - пожалуется на вас вашему Рузвельту. Красота!..

Снова американцы в шоке. Берут тайм-аут, полдня заседают без нас, секретничают. Затем зовут наших представителей и заявляют:

- Господин Федоров, так нечестно! Вы специально обучены ломать наши самолеты, чтобы подорвать веру своих летчиков в нашу авиатехнику!

Федоров поворачивается к Стефановскому:

- Ты слышал, что они про меня говорят? Я, оказывается, вредитель.

Затем, поворачивается к американцам:

- Ну, ладно, я - хитрый и коварный. Но вот перед вами - мой фронтовой товарищ, рядовой пилот, недавно из училища. Пускай летит он, посмотрим, что у него получится!..

Стефановский, по навыкам пилотирования и боевому опыту не уступающий Федорову, с невозмутимым видом втискивается в кабину, взлетает; с точностью до шевеления элероном повторяет маневры Ивана в предыдущем полете и его аэроплан точно так же разваливается.

Теперь уже американцы плотно обступают наших асов и в один голос поют совсем иную "песню":

- Вы открыли нам глаза! Теперь мы поняли наши заблуждения и будем делать все на совесть!

Через сутки они приглашают Федорова и Стефановского в Вашингтон, где в Пентагоне им обоим вручаются ключи от трехэтажных вилл и по ордену "Золотая гусеница", которых на тот момент во всем мире удостоились лишь пять человек: один американец, два француза и на этот раз - два наших представителя, посланца с секретной миссией товарища Сталина.

- Но так как мы не были американскими подданными, - до владения нами виллами тогда дело так и не дошло! - много позже посетовал Иван Евграфович автору. - Фирмачи знали этот нюанс, и потому с готовностью размахивали перед нашими физиономиями ключами от особняков... Но главная задача нами тогда была решена: "Кобры" в Союз снова пошли дешевые...

В конце беседы с Федоровым автор поинтересовался:

- Чуть не забыл: а сколько у вас боевых наград? Тот в ответ широко улыбается:

-А черт его знает! Если честно - никогда их не считал! В переводе на вес потянут пуда на два, не меньше! Но хочу заметить, что нас, летчиков, в войну далеко не всегда награждали адекватно содеянному. Судите сами: был у меня с напарником, младшим лейтенантом, бой с армадой из 38 бомбардировщиков с прикрытием. И что бы - ты думаешь? В благодарность за то, что не пропустили врага в наш тыл - рукопожатие командующего перед строем. И все! Или еще хлеще: бой вдвоем, снова с младшим лейтенантом, против 24 самолетов немцев. Мы тогда сопровождали наших штурмовиков и не дали им сбить ни одного нашего. В благодарность от начальства, отцов-командиров - вообще ничего! Еще был случай: в тяжелейшем бою сбиваю 9 фрицев, а тыловые крысы записывают в рапорта и летную книжку только два самолета. Как это изволите понимать? Ну, ладно: я как-нибудь и без ихней "липы" проживу, а как быть с молодыми, только начинающими летать?!..

Читатели должны понять: с таким собеседником, как Иван Федоров, Героем Советского Союза за испытания опытных реактивных самолетов конструктора Семена Лавочкина, невозможно расстаться, не задав напоследок тестовый вопрос:

- А как он оценивает ситуацию в родном Отечестве на текущий момент?

- Ну, как ее можно оценивать? На станции метро я на днях наткнулся на героя войны с 50 наградами, просящего милостыню. Спрашиваю:

- Почему просишь?

- А чем, - отвечает - семью кормить, внучат, больную дочь, престарелую мать? Пенсия у меня в 10 раз меньше, чем за ночь зашибает самая захудалая московская проститутка, - отвечает фронтовик, тело которого до сих пор нафаршировано немецкими осколками.

Верно и то, - продолжает Иван Евграфович, - что у побежденных фрицев давным-давно у каждого по вилле, а на свои пенсии они могут каждые полгода покупать по новому "мерседесу".

Или взять ситуацию с медобслуживанием стариков: льготы несчастные отменили, цены взвинтили до абсурда, в аптеках полно подделок, не говоря уже о неквалифицированных эскулапах... И как все это изволите понимать?..

Иван Евграфович задумывается; лицо его напрягается, как будто он еще что-то важное обязательно хочет сказать. И он говорит:

- Ты же знаешь: на носу 60-летие нашей Победы в войне 1941-1945 годов. На днях я слышал по радио распорядок готовящегося главного мероприятия, которое должно 9 мая пройти на Красной площади. Если верить диктору, - оно будет состоять из трех частей, но меня поразила его третья, заключительная часть, названная "Вальсом победителей". Уже неделя прошла со дня, когда такое по радио сказали. С того момента я все пытаюсь себе представить наших голодных, затюканных до упора ветеранов вальсирующими перед олигархами - и фантазии не хватает. Не понимаю: о каких вальсах идет речь, если они, победители наши, доведены до такого состояния, что еле ноги таскают?!..

Содержание номера

Реклама

Дорогие братья и сестры! Друзья! Вы можете оказать помощь нашим подопечным деткам, разместив на страницах Народного журнала "Русская Берёза" рекламу Вашей организации или частное объявление за БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ВЗНОС НА РАСЧЁТНЫЙ СЧЁТ ФОНДА. Подробности о размещении спрашивайте у председателя фонда О.М. Гарнаевой по тел: +7-903-535-20-96 или электронной почте: Просьба важные письма отправлять на оба адреса.