ПОМОГИТЕ ВЫЖИТЬ
ДЕТЯМ ИЗ РУССКОЙ
ГЛУБИНКИ!!!

Здесь место для рекламы благотворителей
Подробности по ссылке >>>>>>>

Содержание номера

Полюбивший страдание

Мария Михайловна Цыбанкова-Скиданова

(К 50 ЛЕТИЮ КОНЧИНА АРХИЕПИСКОПА ЛУКИ)

«Тяжкое это было бремя, но вспоминаю о нем, как о светлой радости, как о великой милости Божией. Ибо благодать Божия изливается преизобильно на всякого, кто несет бремя Христово», – так описывал свою жизнь исповедник Архиепископ Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий), причисленный юбилейным Архиерейским Собором РПЦ  в 2000 году к лику святых. День его почитания 29 мая по старому стилю

Путь к храму

Будущий архиепископ Лука родился 27 апреля (9 мая) 1877 году в городе Керчь в семье провизора. С самого детства у него  наблюдалась тяга к рисованию, но желание заниматься тем, «что полезно для страдающих людей», пересилило его. Во время учения на медицинском факультете Киевского университета он постоянно читает Новый завет. В один из дней он находит слова Христа «Жатвы много, а делателей мало. Итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» [Мф. 9;37] первым призывом Господа на служение.  После блестящей сдачи государственных экзаменов, он признался товарищам, что станет, как и собирался, земским врачом, чтобы помогать бедным людям.

В 1903 году, в начале Русско-Японской войны Валентин Феликсович попадает в военно-полевой госпиталь киевского Красного Креста под Читой. Там же он встречает свою жену Анну Васильевну Ланскую.
Они покинули Читу до окончания войны. Войно-Ясенецкий работал в маленьких городках и селах различных губерний. И где бы он ни оперировал, добрая слава о нем распространялась повсеместно. В 1909 в Фатеже его уволил председатель земской управы черносотенец  Батезатул из-за того, что врач не стал оказывать стремглав помощь заболевшему исправнику. В базарный день исцеленный доктором слепой поднял «восстание», разгромившее земскую управу. Это было одним из первых народных заступничеств за будущего архиепископа.
В 1916 году он успешно защитил докторскую диссертацию, представленную к премии Варшавского университета.
В Переславле-Залесском  он начинает постоянно посещать церковь. Именно там он понял, что его труд «Очерки гнойной хирургии», над которым он уже начал трудиться, будет подписан именем епископа. Проработав в Переславле более 6 лет, он получает должность главного врача и хирурга в Ташкентской больнице.
В 1919 году после подавления восстания Туркменского полка по жалобе начальника морга он, будучи приговоренным к расстрелу, был помилован. Но именно переживание по возможной гибели мужа приблизило смерть Анны Васильевны, болевшей туберкулезом легких. Она умерла в том же 1919 году, оставив ему 4 детей в возрасте от 12 до 6 лет.
Две ночи он сам читал над ее гробом Псалтырь, и именно в нем нашел слова, подсказавшие ему дальнейший путь. Едва дождавшись утра, он пошел к своей верующей операционной сестре Софье Сергеевне Белецкой (овдовевшей и бездетной), прося заменить его детям мать.

Священство

После смерти жены, он начал посещать церковное братство. Начал выступать с беседами на темы Священного Писания  в привокзальной церкви, настоятелем которой был протоиерей Михаил Андреев. Эти беседы положили начало его проповеднической деятельности. Одна из речей врача произвела огромное впечатление на епископа Ташкентского и Туркменского Иннокентия (Пустынского) однажды обратившегося к Валентину Феликсовичу со словами: «Доктор, вам надо быть священником!». Это обращение стало руководством к действию.

15 февраля 1921 года во время литургии хирург Войно-Ясенецкий был  рукоположен в сан дьякона со словами апостола Павла «Ваше дело не крестити, а благовестити». Через неделю епископом Ташкентским и Туркестанским Иннокентием (Пустынским) он был рукоположен во пресвитера. В это же время он оставался главным врачом ташкентской городской больницы и читал лекции студентам, собирает материалы для книги «Очерки гнойной хирургии», служа в соборе только по воскресеньям, но обязательно проповедуя после литургии. После трехлетнего служения в сане иерея (незадолго до церковного раскола и появления «живой» церкви) Войно-Ясенецкий был выбран на возведение в архиерейский сан. Но из-за восстания против патриарха, отголоски которого докатились и до Ташкента, Архиепископ Иннокентий тайно уехал в Москву. Вскоре после этого архиерей Андрей назначил его настоятелем собора и объявил протоиереем.
В мае того же года Преосвященный Андрей Уфимский (князь Ухтомский) тайно подстриг Валентина Феликсовича в монашество под именем апостола-евангелиста, врача и иконописца Луки. Рукоположение в епископы произошло через несколько дней 18 (31) мая 1923 года в Пенджикенте.
Менее чем через две недели для епископа Луки начались долгие 11 лет ссылок, в которых своим ревностным исповедничеством он и заслужил именоваться святым.

Ссыльные годы

На первых допросах его обвиняли в  сговоре с оренбургскими казаками, интересовались политическими взглядами, отношением к советской власти. Чекист, узнав, что врач всегда придерживался демократических взглядов, на вопрос: «Кто же вы нам: друг или враг?» услышал в ответ: «И друг ваш и враг ваш, если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонение на христианство, и потому, конечно, я не друг ваш».
В первый раз его продержали в тюрьме не долго. Когда утром он занял место в пассажирском вагоне, то поезд не мог тронуться из-за того, что огромная толпа легла на рельсы, не желая отпускать от себя врачевателя духовного и телесного.
В Москве он был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму, где попал в камеру с бандитами. Через полгода был переведен в Таганскую тюрьму, где был перемещен в камеру для политзаключенных.
Однажды Лука, проходя по длинному коридору, увидел в «одиночке» залитой по щиколотку водой полуголого шпаненка и пожертвовал ему полушубок, чем вызвал большую любовь у местных матерых уголовников. После этого случая, как пишет Лука в своих воспоминаниях, «я не раз убеждался в том, как глубоко ценят воры и бандиты простое человеческое отношение к ним».
В начале зимы 1923 года вместе с протоиреем Михаилом Андреевым он отправляется в первую ссылку через Тюмень, Омск, Новосибирск, Красноярск, Енисейск. Уже в Енисейске на отведенной им квартире по воскресным и праздничным дням совершали они всенощную и литургию. В рабочие дни Валентин Феликсович проводил операции и прием в городской больнице.
После Енисейска он отправился в указанное ему место ссылки – деревню Хая на реке  Чуне, где народ опять заступился за него, вселив в его предназначенный для постоя дом.      Но через два месяца ему было велено вернуться в Енисейск, где он был снова заключен под стражу и переправлен в Туруханск. По прибытию в этот пункт назначения Архиепископ Лука был встречен на пристани огромной толпой, просящей в него благословления и врачебной помощи. Ни в том, ни другом он никогда не отказывал.
За это ему пришлось дорого поплатиться: ссылкой за двести тридцать верст за полярный круг в станок Плахино.
Именно во время этого путешествия через морозы, вьюги, снега по замершему Енисею на лошадях и оленьих упряжках он явно ощущал Божественную поддержку и помощь.
В Плахино жители очень тепло встретили священника, каждый из мужиков обязался приносить ему дрова, нашлась и женщина, взявшая на себя пропитание ссыльного. Но в доме, где его поселили, постоянно царил холод, на полу лежал снег, а в окна вместо стекол были вморожены льдины. Он прожил там долгую полярную зиму. А в начале марта ему было доставлено письмо, разрешающее вернуться в Туруханск. На обратном пути по уже замершему Енисею, где бы ни остановился возок архиерея, его везде встречали колокольным звоном. В Красноярске он провел ряд публичных операций, подтвердивших его мастерство в глазах местных хирургов. А помощник начальника ГПУ Красноярска, проникшись стойкостью веры священника, помог ему с отправкой на свободу, в январе 1926 года в Ташкент.
По прибытию в Ташкент по совету митрополита Новгородского Арсения он отказался от указа Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия о переводе в город Рыльск Курской области  и подал прошение об увольнении на покой, которое и получил в 1927 году. Сам Архиепископ так описывает свой проступок: «Это было началом греховного пути и Божиих наказаний».
Но уже в 1930 году, узнав, что Сергиевская Церковь, которую он постоянно посещал, предназначена к сносу, твердо решил отслужить в день закрытия последнюю литургию в ней, после которой устроить самосожжение и сожжение всех крупных икон. Но закрытие церкви было отложено, а 23 апреля 1930 года архиепископа Луку арестовали во второй раз.
В этот раз на допросах от него требовали оставить сан, в ответ арестованный объявил голодовку. Через неделю заместитель начальника Средне-Азиатского ГПУ, считаясь с популярностью хирурга – епископа, обещал отпустить заключенного в обмен на прекращение голодовки. И все же веря чекистам, Войно-Ясенецкий прекращает ее. Через неделю начались «этапы»: Самара, Москва, Котлас. Везде вши, тиф, грязь, разруха, отсутствие веры у людей. Но всегда и везде он берется за врачебную практику, желая, как и в юности, помогать бедным.
Потом был Архангельск, где он очень часто удалял раковые опухоли. Обнаружил подобную и у себя. Доложив об этом начальнику секретного отдела, получил разрешение ехать в Ленинград к профессору Н.Н. Петрову на операцию. И вернувшись в Архангельск, не обращая внимания на глубоко потрясшие его слова на ленинградской литургии: «Паси овцы Моя...» [Ин. 21:16], он просит получить работу по хирургии, не считая возможным продолжать служение. Эта ссылка, увеличенная этим прошением  на полгода, продлилась до конца 1933 года.
Уже в Москве, после возвращения из второй ссылки, ему было предложено занять одну из свободных архиерейских кафедр, но он, как сам говорит о себе «оставленный Богом»,  отказался. В министерстве здравоохранения, отказавшись оставить церковный сан, он получил отказ на организацию для него научно-исследовательского института. Из Москвы в поисках своего пути отправляется в Феодосию, Архангельск. В это время он заболевает тропической лихорадкой, которая повлекла отслойку сетчатки левого глаза.
В Москве, в клинике Одинцова, уже после второй операции на глазном яблоке, Валентин Феликсович увидел вещий сон, образумивший заблудшего батюшку. Возвратившись в Ташкент, где он возглавлял главную операционную в Институте неотложной помощи, очень усердно молил Господа о прощении его «хирургического» отступничества. И однажды во время очередной молитвы услышал голос: «В этом не кайся!». Войно-Ясенецкий понял, что и такая работа была угодна Господу.
Уже в следующем 1937 году, батюшка был в очередной раз арестован. На допросах к нему применялся конвейерный допрос, продолжавшийся 13 суток, выдержать который не могли и сами чекисты, сменявшие друг друга. У 60-летнего доктора отказывало сердце, отекали ноги, деревенели мышцы шеи и спины, появлялись галлюцинации. Но воля его ни на секунду не надломилась.
От него постоянно требовали признания в шпионаже. Но отказ от подписи ложного обвинения и голодовка только разозлили работников ГПУ, за что батюшка был переведен в центральную областную тюрьму, где пробыл 8 месяцев. Там он, не смотря на тяжелейшее своё положение в переполненной камере, спас жизнь тяжело больному молодому жулику, снова расположив к себе «презренных».
Ни допросы конвейером, ни избиения работниками ГПУ, ни карцер так и не дали положительного свидетельства о шпионаже. Началась третья ссылка в Сибирь, в село Большая Мурта под Красноярском. Прибыв на место, чуть окрепнув, он вновь начинает оперировать. Хирург Войно-Ясенецкий практически никогда не отказывал в лечении. Но однажды выгнал человека, получившего травму слизистой глаза при сломе церкви, объяснив, что не может пойти против Божьего наказания за разрушения храма. Вскоре он получает разрешение на работу в библиотеке медицинского факультета Томска для завершения работы по военно-полевой гнойной хирургии.
В октябре 1941 года он был назначен главным хирургом эвакогоспиталя Красноярского края, где смело и открыто развесил несколько икон, благословлял перед операциями больных и ассистентов, молился и вел душеспасительные беседы. В выходные дни он служил в маленькой кладбищенской церкви, которая располагалась в 14километрах от города. Иногда, по пути на службу, силы его оставляли, он падал. В одном из писем того времени Валентин Феликсович писал сыну: «Я полюбил страдание, так удивительно очищающее душу».

Жизнь после ссылок

По окончании работы в эвакогоспитале (в 1943 году) получил благодарственную грамоту Западносибирского военного округа. После войны был награжден медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 г.г.»
Осенью 1942 года Священный Синод при Местоблюстителе Патриаршего престола митрополите Сергии приравнял его лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел его в сан архиепископа, направив на Красноярскую кафедру. В 1944 году был назначен в Тамбовскую епархию, где вместе с прихожанами восстановил 24 прихода.  В начале 1945 года В феврале 1945 года  Архиепископ Лука награждён патриархом Алексием I правом ношения на клобуке бриллиантового креста.
В феврале 1946 года архиепископ Тамбовский и Мичуринский Лука стал лауреатом Сталинской премии I степени за медицинские труды "Очерки гнойной хирургии" и "Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов". Практически всю сумму, которой он пожертвовал в пользу тамбовских сирот и беспризорников.
26мая 1946 года он был переведен на должность архиепископа Симферопольского и Крымского, где был очень тепло встречен местными жителями. Официальные власти и тут никак не хотели признавать ученого в рясе. Архиепископ Лука писал: "От хирургии я отлучен за свой архиерейский сан. Меня не приглашают даже на консультации. От этого погибают тяжелые гнойные больные". Владыка объявил бесплатный врачебный прием на дому. К нему хлынули сотни больных со всего Крыма. Были случаи, когда он говорил: «Вот вам лекарство: во имя Отца и Сына и Святаго Духа!», — и широким крестом благословлял, исцеляя порою самых безнадежных больных. В его маленьком дом постоянно готовили обеды для 20-30 нуждающихся. А каждый раз, когда его племянница Вера предлагала сшить ему новую одежду, он отвечал: «Латай, латай, Вера, бедных много».
К концу жизни архиепископ Лука полностью ослеп, но это не мешало ему управлять епархией и принимать больных на дому. За 4 года до смерти он успел  продиктовать секретарю книгу воспоминаний «Я полюбил страдание…».
Когда он умер 11 июня 1961 года, власти намеревались похоронить Владыку тихо. Но прихожане, которые собиралась всю ночь у собора, тройным кольцом окружили гроб, оттеснив милицию и представителей власти на задний план. В последний путь Архиепископа Луку несли по главной улице города, усыпанной цветами.
После смерти Архиепископ не оставил свою паству. При помощи молитв, обращенных к нему, совершаются многочисленные исцеления. И не смотря на то, что он занялся богословием в возрасте более сорока лет, но, искренне прожив свою жизнь во Христе, оставаясь верным ему до конца, он каждому из нас, став святым, указывает на спасительный путь.

Содержание номера