День победы в Доме престарелых или старики-сироты

От неизвестных и до знаменитых,

Сразить которых годы не вольны,

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

На данный момент в домах престарелых еще остались те, которые являются свидетелями событий Великой Отечественной войны и могут рассказать такие вещи, которые сейчас можно разыскать только, пожалуй, в книгах. Время неумолимо движется вперед, и тот период, когда повсюду были живы свидетели военных лет, уже практически ушел в историю.

Мне запомнился рассказ одной обитательницы дома престарелых, которой уже 89 лет. Увидев, как она свежа и настроена на разговор с нами, мы решили поговорить с ней о том, как прошла ее жизнь, что было интересного. В частности, мне было интересно узнать, как она пережила войну 1941 — 45 гг. Несмотря на большой возраст, она не стала похожа на человека, уставшего от жизни, нет, в ее глазах видно спокойствие, участие и жизненность. Мы сели в светлой столовой, свободной от людей, и начали наш разговор.

— Расскажите, пожалуйста, о себе, как Вас зовут и что бы Вы могли вспомнить из тех лет, когда были молодой и как пережили события Великой Отечественной войны?

— Меня зовут Зоя. Родилась я в 1925 году. Когда началась Вторая Мировая война, мне было всего 16, но это не освободило меня от призыва в войска, когда была объявлена мобилизация в 1941-м году. Началась мобилизация, и мне, благодаря знакомому в штабе, удалось устроиться радисткой. Проходя обучение на протяжении всей войны, я осуществляла связь между частями и батальонами, сообщая важную информацию целым подразделениям. Эта работа стала для меня привычной. Диаграмма проходила путем передачи сигнала, известны два способа радиопередачи: знаками и гудками. Я была специалистом в передачи по знакам, хотя оба языка передачи одни и те же, просто способы записи различаются. И, хотя к этой работе привлекались взрослые женщины, мне пришлось работать в свои 16 лет.

Я порою себя ощущаю связной

Между теми, кто жив

И кто отнят войной.

И хотя пятилетки бегут, торопясь,

Все тесней эта связь,

Все прочней эта связь.

Я — связная.

Пусть грохот сражения стих,

Донесеньем из боя

Остался мой стих.

Из котлов окружений,

Пропастей поражений

И с великих плацдармов

Победных сражений.

Так, когда война окончилась, то меня и некоторых сотрудниц из нашего отдела даже не отпустили домой сразу, а заставили остаться на работе до самого декабря 1945 года, отпустив только лишь под Новый год. Война принесла голод и нехватку элементарных средств к существованию. Ведь это и понятно: средства уходили на фронт, а в тылу их оставалось столько, чтобы можно было лишь стоять на ногах и выполнять дневную норму на фабриках. Однако все же более тяжелыми оказались первые годы — два после войны. 1945 — 46 годы — это период сильного кризиса, как бы сейчас сказали, в стране не хватало продуктов питания. И хотя радость победы переполняла людей, все же налицо были видны следы войны, преобладала разруха, и требовалось много усилий для поднятия уровня жизни и налаживания инфраструктуры. Главным было также организовать общество, дабы не допустить упадка настроения и сил.

— Расскажите, пожалуйста, что из этого периода Вам запомнилось больше всего?

— Да, конечно, вы опережаете мои мысли. Я как раз хотела рассказать о том, как меня решили проверить в поезде на знание шифра, сомневаясь, правду ли я говорю, что работала стенографом, потому как на вид я была еще очень молода. На мне был такой легкий пиджачок и совершенно незатейливая прическа на голове, а волосы просто пришпилены сбоку, как обычно делали в то время. К тому же после долгих ожиданий дня возвращения в родной дом после войны, наконец, наступил тот день. Я стояла на перроне, и вот подъехал мой поезд. Сев в вагон, я, будучи еще совсем молодой, мне же было всего 18 лет, обратила на себя внимание сидевшего напротив элегантного молодого человека, с виду офицера. Мы разговорились, он спросил меня, кем я работала во время войны. Узнав, что радисткой, он ответил мне, что он также работал в связи, только использовал передачу по сигналам, а не записанную в виде голограмм. Он немного засомневался, как такая молодая девушка, как я, была взята в связистки, и решил меня проверить. Он предложил: «А давайте я Вам сейчас пробью ритм, и Вы отгадаете, какое слово закодировано? Поскольку языки знаков и сигналов одни и те же, то Вы должны будете понять, что это за слово». Я согласилась. Пробив ритм, он получил от меня немедленный ответ с закодированным словом, которое он и загадал. Тогда он действительно поверил мне и удивился, что я все-таки не вру, а говорю, как есть. Вот такая удивительная история со мной приключилась, которую я до сих пор с живостью вспоминаю. Ах, как мне хотелось бы этого молодого человека сейчас найти… А жив ли он еще сейчас? Кто знает?..

— Как сложилась в дальнейшем Ваша жизнь?

— В первое послевоенное время я сначала поступила учиться, а потом работала в школе. Жизнь стала налаживаться. И я всю жизнь верила в Бога, хотя и храмы закрывали и разоряли, но наш храм в селе Скорбинка (в поселке, где находится Дом престарелых) мы отстояли, и он не был переделан или разрушен. К сожалению, оба моих сына — Владимир и Георгий — уже умерли, одного из них убили. И сейчас волею судьбы я оказалась в доме престарелых.

Безусловно, жаль, что такие люди сейчас вынуждены жить одни не среди родственников и внуков, а быть выброшенными на волю судьбы, жить в казенном доме престарелых. В этой обстановке им в самом деле тяжело. Даже если все условия содержания соблюдены, то все равно любви и ласки ближних они уже не видят здесь, а если еще в добавок к этому встретят тяжелые условия, морально или физически давящие на них, то жизнь и совсем становится лишенной смысла: никто уже не слышит об их славных делах, никто их не поздравит. Думаю, что многие дружат в этом Доме престарелых, живя бок о бок, а некоторые находят друг в друге поддержку. Но это, конечно, не то, на что они рассчитывали раньше, и даже поддержка не всегда оказывается возможной.

Конечно, мы поздравили Зою и других пожилых со святой Пасхой, возгласив «Христос Воскресе», на что они ответили нам «Воистину Воскресе». На самом деле многие пожилые люди хранят память о вере лучше, чем нынешнее поколение. Мы встречались даже с такими, кто, будучи уже слепыми много лет, наизусть знали многие нечасто используемые молитвы, одна бабушка напевала канон святой Пасхи по памяти. Видимо, их родители или бабушка научили их вере в свое время. А их уже дети и внуки едва знают даже такие молитвы как «Отче наш» и «Богородице, Дево, радуйся»… Тут возникает вопрос: почему они помнят, а их дети и внуки уже нет? Ответ кроется в том, что и у них эта религиозная память уже больше связана с обрядовостью, чем с живой верой. То есть мы видим, что они искренно верят, но реально путаются даже в основных вещах. И хочется, раздавая им серьезные книги о духовой жизни, дабы они познали глубину нашего православия. Знали, почему именно у нашей веры есть спасение, и понимали происходящее в храме, догматический смысл таинств, а иначе как можно называть себя верующим, не зная, например, что есть причастие и зачем нужна исповедь, почему нужны посты и как часто нужно подходить к таинствам. В противном случае мы лишь считаем себя христианами, но не являемся ими на деле. Людей, так мало знающих о своей вере, может оправдать лишь запрет на выпуск духовных книг и на проповедь веры в Советском союзе, но сейчас-то время уже совсем другое… Весь день мы, ходя по палатам, и рассказывая нашим старушкам о вере, пытались, кому еще возможно, донести необходимость знать глубже свою веру, мы не просто хотели удостовериться, что они называют себя христианами и носят крестик на груди, но мы, видя, как мало они знают о православии, хотели возбудить в них желание узнать о нем больше, как через чтение книг, так и через молитвы и пение песнопений и кантов.

Рассказ Зои открыл еще и секрет молодости этой совсем немолодой женщины. Он — в ее простоте и открытости, в ее доброте и близости ее сердца к принятию веры и слышанию слова Божия. А в современном обществе разве найдешь такую живую и открытую, простую душу? Все стали черствыми и замкнутыми на себе, а вера нынче — это личная жизнь каждого, в нее доступ посторонним запрещен. Что нас ждет с таким обществом дальше? А вина все же и на наших бабушках и дедушках, которые, сами утеряв смысл веры, а лишь сохранив ее обрядовую сторону, не вселили в новое поколение религиозного чувства, да еще и влияние западного мира, эгоистического и материалистического, ныне дает себя знать. Все-таки люди советского времени, сохранившие как-то веру от своих бабушек и дедушек, пережившие тяготы репрессий, голода и войны, — совсем другие люди, и жаль, что такие люди проводят свои последние годы без родных, в доме престарелых…