Шел суд. В маленьком провинциальном городе. Скорее, даже городке. Привлекший, тем не менее, внимание всего края. Ни подсудимые — два парня-рэпера, изо всех сил старавшиеся придать бравый и даже прежний наглый вид явно измученным трехмесячным пребыванием за решеткой лицам. Ни полный зал их ярых сторонников и защитников. Ни самые опытные и дорогостоящие — из столицы! — адвокаты. Ни многочисленные представители прессы — не могли понять ничего. Казалось, все было сделано для того, чтобы не то что не допустить суда, но эти парни давно уже были на свободе. Общественное мнение, благодаря интернету, газетам и телевидению настроено в их пользу. Кого смогли — подкупили. Кого не сумели — запугали. И, тем не менее, все, кто даже искренне хотел помочь подсудимым, словно натолкнулись на непреодолимую стену. Все дело было в том, что эти парни прямо во время церковной службы ворвались в храм. Стали выкрикивать всякие непотребные слова. Плевать на иконы. Опрокинули аналой. Исцарапали ножиками фрески. Пока их не схватили наиболее крепкие прихожане и не отдали подоспевшей милиции. Службу, конечно, хулиганы не сорвали. Ибо уже начался такой момент, когда священник обязан был продолжать ее, даже если бы началось землетрясение или произошло нечто такое, что угрожало его жизни. Как это часто бывало в безбожные годы советской власти, когда полупьяные комиссары с криком «Вот тебе святое причастие», засовывали в рот священнику наган и, хохоча, нажимали курок…Горько теперь вспоминать, но это было. Было…Было — в издревле православной стране! Точнее, до прихода большевиков к власти в Государстве. Державе…И хотя теперь эти парни никого не убивали, но случилось не менее страшное, чем тогда. Они, бездумно желая славы или щедро подкупленные кем-то из хорошо понимающих, что творят людей, подняли руку на храм и его святыни. А, значит, восстали на Самого Бога! Даже не понимая, что ничего на земле не может быть ужаснее этого. Как для души каждого. Так и для тела. Ведь страшно просто читать бесстрастные документальные свидетельства о том, что было с теми, кто расстреливал священников, рушил храмы, сжигал иконы, глумился над верой…А уж каково было им, когда их самих потом жестоко пытали, мучили, вели на расстрел? Когда от легкой царапины на рубившей иконы руке неожиданно начиналась газовая гангрена, от которой не могли спасти лучшие доктора. Или начиналось безумие, во время которого палач убивал любимую жену, а затем, опомнившись, сводил счеты и со своей жизнью. Но это было тогда. А теперь…После того, как судья огласил приговор, в зале наступил настоящий шок. Люди словно оцепенели. Все до последнего надеялись, что дело закончится условным сроком, и парней освободят прямо в зале суда. Уже заранее подготовили — опять же и деньги для этого откуда-то нашлись! — шампанское, яркие лозунги, чтобы пройтись с ними по улицам. И вдруг — 5 лет! Целую минуту никто не мог вымолвить ни слова. И тут один человек с аккуратной бородкой, очень спокойный и обаятельный, с виду, ученый или педагог, причем, разумеется, не из тех, что утверждают «религия – опиум для народа», с болью в голосе сказал в тишине:— А вы что думали? Бог поругаем не бывает! Счастье, что Он не наказал их за хулиганское кощунство прямо там, в храме, или уже здесь. Иначе бы они получили не земное наказание в пять лет, за что, кстати, до конца своих дней должны благодарить Бога, а вечный срок! Задумались люди. Осмысленными у некоторых стали глаза. Но только на какое-то мгновение. А после — благо, наганов давно открыто никто не носит и хорошо, что опытные полицейские быстро встали защитным кольцом вокруг говорившего, — пытались наброситься на него. Шумели, кричали. Грозили кулаками. И кому? Страшно не то, что сказать, но даже подумать. . . …А вечером в интернете, по областному телевидению, (наутро, разумеется, и в газетах) без умолку высказывалось возмущение столь «несправедливым и жестоким» приговором. Не было упомянуто только то, что сказал после его вынесения благоразумный ученый или педагог…Что Бог поругаем не бывает!
