Этот рассказ, посвящённый другу и учителю - заслуженному лётчику-испытателю СССР, Герою Советского Союза Юрию Александровичу Гарнаеву, написан замечательнейшим Человеком - лётчиком-испытателем Юрием Семёновичем Быковым более 40 лет назад и никогда не публиковался. Можно часами рассказывать о крепчайшей и верной дружбе двух необыкновенных людей в один год навсегда ушедших в Небо. Благодаря таким как они гигантам духа росла мощь Державы, которой они служили не за деньги, но за совесть, в каждом испытательном полёте бесстрашно врываясь в область неизведанного. Как жаль, что Юрий Быков так рано ушёл от нас, он был ярчайшей личностью поистине космического масштаба и лишь последний полёт на неисправном вертолёте не позволил ему заявить о себе как о достойном преемнике Гарнаева, способном превзойти своего учителя - лучшего лётчика-испытателя XX века.

17 декабря 2009 года Юрию Гарнаеву исполнилось бы 92 года…

- Папа, ты сегодня скоро придёшь домой?

- Не знаю. Как закончу работу.

Семья Гарнаевых

- А что ты будешь делать?

- Ничего особенного, дочурка. Сегодня у меня только один полёт и я постараюсь пораньше придти.

Юрий Гарнаев, поцеловав дочь и жену, скрылся за дверью. Его не провожали. К этому уже привыкли. Ведь ничего особенного…

Вертолёты лишь начинали входить в жизнь и многие проблемы приходилось решать только так - опасным испытанием… Вертолёт подняв нос и валясь на правый бок падал к земле. В сгустке вихрей шёл поединок незримых струй и мужества испытателя. Шел невероятный и неповторимый по сложности и риску эксперимент. Выключенный двигатель, сделав последние хлопки, заглох и воцарившаяся тишина лишила единственной мысли о спасении. Даже парашютные лямки и красное кольцо оставались вне сознания, так как прыгать было бессмысленно. Перевернувшийся вертолёт падает почти вертикально и вращающийся винт неминуемо встал бы на пути испытателя… Самолёт боится потери скорости, вертолёт - потери оборотов несущего винта, а она резко падала, приближаясь к какому-то критическому минимуму, после которых не поможет ничто. Но каковы эти обороты - не знал ни испытатель, ни инженеры. Были только предположения. А обороты всё уменьшались. Так лопасти могут остановиться и начать вращаться в другую сторону, подобно ветрянке. Тогда вертолёт, лишённый силы, с большой скоростью ударится о землю…

Глаза внимательно следят за приборами, руки и ноги готовы выполнить любую команду, выданную мозгом. Мысль работает четко и напряжённо, но рычаги остаются неподвижны… Есть ещё время. Ещё несколько секунд. Ещё не поздно Всего одно движение левой рукой и всё придёт в норму. Всё, кроме одного. Тайна останется неразгаданной.

Нет! Он знает цену доверия. Это жизнь тех, кому придется летать на винтокрылых машинах, и они должны знать всё. И он ждёт. Наблюдает. Что будет? Если просчитались инженеры, то… Если они окажутся правы, то винт не остановится и вращаясь под действием набегающего потока воздуха начнёт авторотировать, создавая подъёмную силу, достаточную для планирующего полёта вертолёта. Ну а чья возьмёт - решалось в эти секунды, у него на глазах.

Юрий Быков (на фото слева) после гибели во Франции  экипажа Юрия Гарнаева сделал надпись на этой фотографии "Троих уже нет". Сам он погиб через год

Правда подобные полеты он уже выполнял много раз, но этот был последний, самый сложный… Лопасти словно в раздумье, в ощутимом замедлении мелькали в глазах. Явно ощущался этот неравномерный, надрывный глухой свист воздуха, сопротивляющегося и без того почти бессильным лопастям. С большим трудом удавалось выравнивать машину, ибо движения должны были быть настолько тонкими, чёткими и своевременными, чтобы не усугубить и до того неустойчивую работу винта. Когда падаешь, земля не сразу становится страшной. Вначале её не замечаешь. Она обманчиво подкрадывается на малой высоте и резко бросается в глаза своей неотвратимой близостью. В этих случаях судьбу решают не секунды, а её доли. Мгновения. Но сейчас Гарнаев не смотрел на землю. Он видел её только отдалённым горизонтом, по которому ориентировался, стремясь сохранить машине нужное положение. Да и опыт требовал исключительного внимания к пилотированию вертолётом, на раздумья времени не оставалось. Это было единение ещё живой души с ещё работающей машиной. Падало всё вместе. Шли секунды. Тянулась вечность. Винт вращался. Вращался! А может это ещё не установившийся режим? Надо подождать, во что бы то ни стало убедиться до конца. Секунда, другая, третья… стрелка счётчика оборотов недвижно стоит на достигнутом делении. Значит всё нормально. Значит, дочурка, я сегодня приду домой рано. Оказалось действительно ничего… особенного. Хватит. Пора выходить из этого режима. Дальше было делом уже обычным. Правда, обычным лишь для Юрия Гарнаева, который в числе первых освоил посадки на вертолётах с отключенным двигателем. В принципе это очень сложная и трудная проблема. Сложность заключается в том, что увеличить подъемную силу несущего винта для уменьшения скорости приземления вертолёта можно только один раз и на определенной высоте от земли. Любые ошибки здесь не прощаются. Золотая середина в те времена была ещё неведома и поиски её стоили многих жертв… Завернув на аэродром, Гарнаев пытался дотянуть до полосы, но вертолёт упрямо снижался по своей траектории и было видно, что "приземление" произойдет в… канаве.

Снова секунды напряжения. Решение в таких случаях нужно принимать молниеносно и самое главное решительно. Попытки оказались тщетными… Неужели всё?! Вертолёт резко опустил хвост и, ломая о землю рулевой винт, подпрыгивает вверх и резво, хвостом вперед, перелетает злополучную канаву и падает на полосу…

Итак, отказ двигателя на вертолёте не страшен, даже если он произойдет на самом нежелательном режиме, как говорят лётчики, на максимальном шаге несущего винта. Да и оказалось, что посадить вертолет можно не только без двигателя, но и без хвостового винта. Вот так приходит опыт. Так исследовалась безопасность полёта винтокрылых тружеников, без которых мы уже не мыслим работу во многих областях нашей жизни. В подобных случаях трудно определить чему уступает природа свои тайны - проницательной мысли науки или железной воле испытателя. Очевидно здесь трудно акцентировать какую-то сторону, разве что последнему приходится чаще других думать о собственной жизни.

…Привычные звуки шагов не столько слышатся, сколько чувствуются сердцем. Не успел отец ступить на первую ступеньку, как распахнулась дверь, и раздался ни с чем не сравнимый детский голосок:

- Мама! Папа идёт…