Небесный покровитель фонда святитель Алексий, митрополит Московский, всея Руси чудотворец
ПРО ФОНД
НАШИ ПОДОПЕЧНЫЕ
НАШИ ПРОЕКТЫ
БЛАГОТВОРИТЕЛИ
Наш добрые друзья
СБЕРБАНК РОССИИ Всегда рядом 
При переводе средств на расчётный счёт фонда "Русская Берёза" через Сбербанк РФ не взимается комиссия. (распечатать платежное поручение) Туристическое Агентство "Кижский Посад" ООО "Правозащита". Юридические услуги 
СсылкиПоиск |
"Если наш народ не найдёт Бога, он не найдёт ни покоя, ни счастья, ни благополучия" Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II ТРАГИЧЕСКАЯ СУДЬБА РУССКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ ФАМИЛИИВоспоминания бывшего воспитателя Наследника Цесаревича Алексея Николаевича Пьера ЖильяраII. ЦАРЬ И ЕГО СЕМЬЯ НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
Екатеринбургское злодеяние является завершением долгого мученичества, развязкой одной из самых острых трагедий, какие знает свет. Никогда человеческая драма не была более раздирающей, никогда рок не обрушивался с большей жестокостью и с большим постоянством на жертвы более благородные и более покорные провидению. Я бы хотел в беглом очерке показать суть трагедии и ее глубоко скрытые причины и обрисовать вкратце этапы этого скорбного пути вплоть до революции 1917 года. Царское Село - красивый дачный городок в 20 приблизительно верстах к югу от Петрограда. В самой высокой части местности находится Большой дворец, - любимое местопребывание Екатерины П. Недалеко от него, в парке с небольшими живописными озерами, наполовину скрытое деревьями, возвышается здание гораздо более скромное - Александровский дворец. Император Николай II сделал его своей обычной резиденцией после трагических событий января 1905 года. Император и императрица занимали нижний этаж одного из дворцовых флигелей, а их дети - этаж над ними; центральный корпус заключал в себе залы парадных приемов, а противоположный флигель был отведен под нескольких лиц из свиты. И в этих рамках, которые так хорошо соответствовали их скромным вкусам, проходила жизнь царской семьи. Здесь, в феврале 1906 года, я увидел в первый раз наследника, которому тогда было полтора года, и вот при каких обстоятельствах. Уже шестой месяц на меня было возложено преподавание французского языка великим княжнам Ольге и Татьяне, и в этот день я пришел, по обыкновению, в Александровский дворец. Я кончал свой урок с Ольгой Николаевной, когда вошла императрица с наследником на руках. Она подошла к нам с явным намерением показать мне сына, которого я еще не знал. Безгранична была радость матери, которая увидела, наконец, исполнившимся свое самое заветное желание. Чувствовалось, что она вся сияет счастием и гордится красотой своего ребенка. И действительно, наследник был тогда самое прелестное дитя, о каком только можно мечтать, - с очаровательными белокурыми локонами, с светло-голубыми, большими глазами, осененными длинными, загнутыми ресницами! У него был свежий, розовый цвет лица здорового ребенка, и видно было, когда он улыбался, как обрисовываются ямки на его полных щечках. Когда я приблизился к нему, он посмотрел на меня с серьезным и испуганным видом и только с трудом решился протянуть мне свою пухленькую ручку. Во время этого первого свидания я увидел, как императрица несколько раз принималась нежно прижимать к груди наследника, как мать, дрожащая за жизнь своего ребенка; эта ласка и взгляд ее в это время обнаруживали скрытую тревогу, такую определенную, так хватающую за сердце, что я был поражен. И только много времени спустя я понял смысл этой тревоги. В последующие годы я все чаще и чаще видел Алексея Николаевича, когда он, ускользнув от своего матроса, забегал в классную комнату своих сестер. Иногда эти посещения внезапно прекращались, и некоторое - довольно долгое - время его не было видно. Каждое из этих исчезновений вызывало среди обитателей дворца состояние уныния, которое выражалось глубокою грустью и у моих учениц. Это горе свое они напрасно старались скрыть. Когда я их расспрашивал, они пытались избежать моих вопросов и отвечали уклончиво, что Алексей Николаевич слегка прихворнул. Но я знал из других источников, что он был захвачен болезнью, о которой говорили обиняком, и сущность которой никто не мог мне точно определить. Только когда я был назначен преподавателем Алексея Николаевича (осенью 1913-го года), я был точно осведомлен о болезни, которой он страдал, доктором Деревенко. Последний сообщил мне, что наследник болен гемофилией, болезнью наследственной, которая в известных семьях передается от поколения к поколению, через женщин к их детям мужского пола. Только мужчины - жертвы этой болезни. Доктор мне объяснил, что малейшее ранение может вызвать смерть ребенка, так как кровь болеющего гемофилией не обладает способностью свертываться, как кровь нормального существа. Мало того - ткань их артерий и вен настолько хрупка, что всякий толчок, всякий ушиб, всякое резкое усилие могут вызвать разрыв сосуда и причинить кровотечение с роковым исходом. Вот та ужасная болезнь, которой страдал Алексей Николаевич, постоянною угрозой висевшая над его головой: падение, кровотечение из носу, простой порез, - все то, что для другого ребенка было бы лишь пустой безделицей, - для него могло быть смертельным. Надо было окружить его крайней заботливостью, особенно в течение его первых лет, и постоянной, неусыпной бдительностью стараться предупредить всякий несчастный случай. Поэтому-то, по настоянию врачей, ему дали в телохранители двух бывших матросов императорской яхты - боцмана Деревенько и его помощника Нагорного, - которые должны были поочередно неусыпно присматривать за ребенком. Все же оказалось невозможным, несмотря на принятые меры предосторожности, предупредить все несчастные случаи. Спустя несколько недель после моего вступления в должность, Алексей Николаевич заболел. Вследствие несчастного падения произошло сильное подкожное кровотечение под левым коленом, и опухоль стремительно захватила всю нижнюю часть ноги. Кожа, натянутая до крайности, отвердела под давлением крови от внутреннего кровоизлияния, которое нажимало на нервы ноги и причиняло колющую боль, увеличивавшуюся с часу на час. Мать не отходила от кровати сына с самого начала кризиса, нагнувшись над ним, лаская его, покрывая его всей любовью своей, стараясь тысячью забот облегчить его страдания. Император также приходил, как только у него была свободная минута. Он старался подбодрить ребенка и рассеять его, но боль была сильнее ласк родителей, и жалобный стон, на минуту прерывавшийся, снова начинался. По временам дверь открывалась и великие княжны по очереди осторожно входили, чтобы поцеловать маленького брата, принося ему, как бы в дуновении ветра, свежесть и здоровье. Дитя открывало на мгновение свои большие глаза, окруженные глубокой, болезненной синевой, и почти тотчас же снова закрывало их.
Однажды утром я застал мать у изголовья сына. Ночь для больного была очень тяжелая; доктор Деревенко, тревожился, так как все еще не могли остановить кровотечение, и температура поднималась. Опухоль снова увеличилась, и боли были еще более невыносимы, чем накануне. Ребенок, вытянувшись на кровати, болезненно стонал; его голова прислонилась к руке матери, и тонкое, бескровное личико стало неузнаваемым. От времени до времени он задерживал свой непрерывный стон и шептал одно слово: "мама", в котором выражалось все то же невыносимое страдание и мука томления. А мать целовала его волосы, его лоб, его глаза, словно тихая ласка ее губ могла облегчить его боли и вернуть ему немного той жизни, которая от него уходила. О, какая пытка для матери присутствовать бессильной при муках своего ребенка, томиться долгие часы в смертной тоске, какая мука знать, что это из-за нее он страдает, что это она передала ему ту страшную болезнь, против которой наука ничего не могла поделать. Как я понимал теперь сокровенную драму этой жизни, и как мне легко было представить себе пути этой долгой Голгофы. Если я считал долгом задержаться на описании по моим личным воспоминаниям болезни Алексея Николаевича, то это потому, что ее значение весьма существенно: болезнь наследника имела последствием появление Распутина, которому довелось быть столь значительным фактором в событиях, ознаменовавших конец царствования Николая II.
Какою безмерною радостью было девять лет тому назад для императрицы и императора рождение так горячо желанного сына, наследника, которого так нетерпеливо ждали. Все прошлые горести, казалось, были забыты, и эра счастья должна была открыться для них. Но, увы, - это была только короткая передышка, за которой последовали горькие несчастья: во-первых - кровопролитные рабочие беспорядки на улицах Петербурга 9 января 1905 года, воспоминание о которых легло на всю их жизнь кошмаром ужаса, а во-вторых, - плачевная ликвидация русско-японской войны. Их единственным утешением в эти мрачные дни было их возлюбленное дитя, но, увы, обнаружилось, что наследник - болен гемофилией. С этой минуты жизнь матери была сплошным терзанием. Ведь ей знакома была эта страшная болезнь: она знала, что ее родные дядя и брат, и двое из их потомков умерли от гемофилии. С детства она слышала, что о болезни этой говорили как о чем-то ужасном и таинственном, против чего люди бессильны. И вот теперь и сын ее единственный, - ребенок, которого она всем материнским сердцем больше всего на свете любила, - болен той же болезнью, и смерть уже сторожит его, неотступно по следам идет шаг за шагом... и придет день, когда она унесет его, как уже унесла столько детей из их семьи. О, надо бороться, надо спасти его во что бы то ни стало! не может же быть, чтобы наука была бессильна; ведь лекарство, которое могло бы его спасти, быть может, существует, и, возможно, его найдут! Врачи, хирурги, профессора были призваны, совещались на консилиумах, но тщетно пробовали все средства. Когда мать поняла, что ей нельзя ждать никакой помощи от людей, - у ней осталась надежда только на Бога. Он Один мог сделать чудо! Но чтобы Он явил это чудо, надо заслужить его! И вот, и так уж очень набожная, она всецело отдалась православной вере - ушла вся в религию, с тою же страстностью и с тем же пламенным порывом, как привыкла делать все. Жизнь во дворце приняла характер строгий, почти затворнический. Избегали всяких празднеств и сократили, насколько возможно, число официальных торжеств. Царская семья мало-помалу уединилась в тесном кругу своих. Однако, между припадками болезни ребенок каждый раз вновь оживал, поправлялся на время, забывал свои страдания и, веселый, снова принимался за свои игры. Никто бы не мог подумать тогда, что он носит в себе неумолимую болезнь. И каждый раз, как императрица снова видела его с порозовевшими щеками, каждый раз, как она слышала его жизнерадостный смех, когда она присутствовала при его шалостях, - надежда снова наполняла ее сердце, и она говорила себе: "Бог услышал меня, Он сжалился, наконец, над моей скорбью". Но внезапно болезнь снова обрушивалась на ребенка, бросая его в объятие все тех же тяжких страданий, - и опять он был на волосок от смерти. Месяцы проходили, ожидаемое чудо не проявлялось, а припадки следовали один за другим, жестокие, неумолимые. Самые усердные, самые горячие молитвы не привели к ниспосланию благодати Божией, столь пламенно ожидаемой. Последняя надежда обманула, словно несбыточная мечта. Безграничное уныние наполнило душу императрицы, ей казалось, что весь мир отступился от нее.
Тогда к ней был приведен простой сибирский крестьянин Распутин. И этот человек ей сказал: "Верь, что сбудется по молитве твоей; верь в могучую силу предстательства моего, и сын твой будет жив". Мать ухватилась за надежду, которую тот ей подавал, как утопающий хватается за соломинку; она поверила ему всею силою души своей. Она допустила мысль, что этот смиренный мужик послан Богом, чтобы спасти того, кто был надеждой нации. Исключительная сила и полнота ее веры сделали остальное, и вот простым самовнушением, которому способствовали случайные совпадения, она убедила себя, что участь ее ребенка зависит от этого человека. Распутин вполне разобрался в состоянии души отчаявшейся матери, сломленной борьбой и дошедшей до крайнего предела страдания; он понял все выгоды, какие можно отсюда извлечь, и, благодаря дьявольской ловкости, добился того, что связал свою жизнь с жизнью ребенка. Впрочем, чтобы понять нравственное влияние Распутина на императрицу, надо знать то значение, каким пользуются в жизни верующих, в православном мире, так называемые "старцы", влияние которых в России значительно еще и в наши дни, а в глуши много сильнее влияния священников и монахов. По их верованию, Бог дает "старцу" указания, дает ему познать те пути, которыми он должен вести их к спасению. "Старец" - на земле хранитель идеала и истины. Он - блюститель священного предания, которое должно передаваться от старца к старцу до дня пришествия царства вечной Правды и Света. Трудно представить себе более тесную и дружную семью, чем семья Николая П. Вокруг наследника, естественно, сосредоточивалась вся любовь, вся нежная заботливость родных. Родители и сестры обожали его. Когда он выздоравливал, весь дворец словно преображался; это был луч солнца, освещавший все и всех. Алексей Николаевич был умный, сметливый и живой ребенок, в высшей степени сердечный и полный восторженности и пламенных порывов. Очень простой от природы, чуждый всякого высокомерия и тщеславия, он нисколько не кичился тем, что был наследником, и самым большим счастьем для него являлась возможность поиграть с сыновьями своего матроса Деревеньки, мальчуганами немногим моложе его. Он глубоко преклонялся перед отцом, боготворил его и старался подражать ему во всем. Богато одаренный от природы мальчик прекрасно развивался, но недуг задерживал его развитие. После каждого припадка приходилось неделями, а иногда месяцами беречь его; когда же кровотечение бывало особенно сильным, последствием его являлась общая анемия, запрещавшая больному - и часто надолго - всякий напряженный труд. Можно было пользоваться только передышками, которые давала болезнь, что делало, несмотря на блестящие способности наследника, задачу обучения его крайне затруднительной. Сестры цесаревича были очаровательны своей свежестью и здоровьем. Они отличались необыкновенной добротой и крайней простотой. Старшая из великих княжен, Ольга Николаевна, выказывала незаурядный ум и основательные способности, но в общем, великие княжны были недостаточно образованы. Это происходило оттого, что мать, вначале очень близко следившая за образованием дочерей, принуждена была отказаться от этого вследствие расшатанного состояния своего здоровья. Болезнь Алексея Николаевича надломила и ее, как она ни крепилась. В минуту опасности для сына, во время припадков, мать всецело отдавалась ему, не рассчитывая своих сил, с поразительными энергией и самопожертвованием. Но когда опасность проходила, наступала реакция, и императрица неделями лежала, вытянувшись на откидном кресле, вся разбитая, окончательно надорвавшаяся от сверхъестественного напряжения.
Жена и мать прежде всего - императрица обожала своего мужа и детей и чувствовала себя счастливой только среди них. Прекрасно образованная и с большими художественными задатками, она любила чтение и искусство. Соединяя в себе непосредственность с осторожной сдержанностью, царица находила удовольствие в жизни созерцательной, в долгих глубоких размышлениях, и часто настолько уходила всей душой во внутренний мир, что отрывалась от него лишь при появлении опасности; тогда она со свойственным ей страстным пылом боролась с препятствиями. Одаренная прекраснейшими душевными и нравственными качествами, она всегда руководствовалась самыми благородными стремлениями и имела только одну цель в жизни - счастье своих. Но страдание сокрушило ее, она стала только тенью самой себя, а в последние годы жизни на нее часто находили минуты мистического экстаза, не позволявшие ей тогда уже правильно разбираться ни в чем и ни в ком. Если императрица и стала принимать к концу царствования императора Николая II все больше участия в государственных делах, то, делала она это вовсе не из честолюбия или жажды власти, как это говорили, а только потому, что считала своим долгом прийти на помощь мужу, чувствуя, что на него навалилось тяжкое и со дня на день все более ответственное бремя. Доведенная до полного изнеможения, царица могла желать только покоя, но жертвовала душевным миром и личным спокойствием тому, что, по ее мнению, являлось долгом. Она вносила в эту новую борьбу все то же мужество, все то же самоотвержение, но, увы, и то же ослепление, которое она обнаруживала, отстаивая жизнь своего ребенка. Убежденная, что династия может найти поддержку только в народе и что Распутин является избранником Божиим, императрица думала, что смиренному крестьянину своими сверхъестественными откровениями суждено прийти на помощь тому, кто держит в руках судьбу всего царства. Ее влияние в этом направлении на государя было бесспорно сильным и злополучным. Она сделала из политики вопрос чувства и личностей и слишком часто руководилась своими собственными симпатиями и антипатиями или лиц, ее окружавших. От природы восприимчивая, императрица была пристрастна к тем, кого считала искренне преданными родине и династии, и оказывала им полнейшее доверие.
По воле злого рока императору Николаю II пришлось царствовать в начале XX века, в самое смутное время, какое только знала история, - он же был человек совсем другой эпохи. Замечательно одаренный душевными качествами, царь был полным воплощением русской натуры во всем, что в ней есть благородного и рыцарского; но он был слишком добр и скромен. Поразительно цельный в своем прямодушии и честности - государь был рабом раз им данного слова. Верность союзникам, послужившая, по-видимому, причиной его смерти, более, чем убедительно, это доказывает. Он презирал всякую дипломатию и был мало подготовлен к борьбе, почему и был раздавлен событиями. Прекрасный семьянин, - император был бы совершенно счастлив, если бы мог жить своей домашней жизнью, как простой смертный; но, безропотно подчинившись своей судьбе, он с глубокой покорностью принял крест, который Бог на него возложил. Царь любил свой народ и свою отчизну всеми силами своей души, всем существом своим; больше же всего любил он простой народ, - крестьян, быт которых он искренне хотел улучшить. Таков печальный удел монарха, который в течение всего царствования стремился сблизиться с народом и не нашел способа сделать это. Правда, его хорошо оберегали, - и как раз те, кому был расчет этого не допустить. Такова была обстановка, когда нагрянули события 1914 года. Распутин был в то время в Сибири. Спрошенный императрицей, он отвечал, что надо избежать войны во что бы то ни стало, если не хотят навлечь на страну самые злые бедствия. Этот совет вполне отвечал внутреннему голосу императора, в миролюбии и в горячем желании которого остановить войну нельзя сомневаться. Но настал момент, когда честолюбие и вероломство германцев привело Европу к катастрофе. Вспыхнула война... Никогда царь не был более популярным, чем тогда, и путешествие его в Москву, в августе 1914 года, было сплошным, бесконечным торжеством народной любви. Но злой рок не дремал, - приближался час злополучного оборота судьбы, и вскоре несчастное отступление (весной 1915 года) ясно показало слабость армии, глубокую дезорганизацию тыла и полную невозможность снабдить войска оружием и припасами. Тогда-то (летом 1915 года) император, на которого сильно повлияла в этом направлении императрица, решил принять верховное командование армиями. Это решение было вызвано двумя причинами: желанием своим присутствием ободрить деморализованные поражением войска, вернув им веру в себя, и намерением разрушить заговор, который, как предполагали, замышлялся в ставке, с целью удалить императрицу от двора и заточить ее в монастырь. Это решение имело, с политической точки зрения, в высшей степени важные последствия и еще более ухудшило дурное отправление правительственного аппарата. Но император, сознавая всю серьезность положения и подозревая кругом обман, считал своим долгом не щадить себя и не отступать перед новой ответственностью. Он уехал в Ставку и поместился в губернаторском доме. Из Могилева, каждые 4-5 недель, государь приезжал в Царское Село, чтобы заниматься государственными делами. Одиночество тяготило его: он был лишен своей главной отрады в жизни - семьи и притом в самую тяжелую минуту. Императрица понимала это, и было решено, чтобы Алексей Николаевич сопровождал отца в Ставку. И вот она впервые разлучалась со своим ребенком, - можно себе представить, какой жертвой это было для матери, никогда не покидавшей сына без боязни не застать его больше в живых. Императрица просила меня при отъезде ежедневно оповещать ее об Алексее Николаевиче. Я добросовестно выполнял этот приказ за все дни нашего пребывания в Ставке.
В виду недостатка места император поместил сына в собственной спальне, всегда брал его с собой на прогулки и посвящал ему каждую свободную минуту. Несколько раз наследник сопровождал царя при объезде фронта, так как у государя было горячее желание показать сына войскам. При всем том, жизнь в Могилеве вносила серьезную задержку в классные занятия Алексея Николаевича и была вредна для его здоровья. Там было столько впечатлений, притом слишком сильных для такой нежной и хрупкой натуры. Мальчик становился нервным, рассеянным, неспособным на производительный труд. Я доложил о своих наблюдениях императору. Признавая их вполне основательными, он возразил мне, что все эти отрицательные стороны вознаграждаются тем, что Алексей Николаевич теряет здесь свою природную застенчивость и нелюдимость, и что от зрелища всех бедствий и горя у него на всю жизнь останется столь спасительное для него в будущем отвращение к войне. Императрица и ее дочери от времени до времени приезжали ненадолго в Могилев. Они жили в поезде, принимали участие в прогулках, и император проводил с ними часть вечера. Так прошло лето. После нескольких мимолетных успехов, одержанных армией весною, она была снова вынуждена ограничиваться исключительно обороной. Надо было ждать, чтобы обещанная союзниками и так настоятельно необходимая материальная помощь была доставлена на место. Политическая атмосфера, все сгущаясь, становилась невыносимо тяжелой, и гроза чувствовалась совсем близко. Кругом страдали. Утомление войной и лишения вызвали общее недовольство, которое, несмотря на цензуру, начало усиленно проявляться в прессе. Дума вступила в открытую борьбу с правительством, стараясь сделать его ответственным за все ошибки и разочарования, испытанные в течение этой, столь популярной вначале войны. Министерства следовали одно за другим и падали в бессилии, едва успев образоваться. Неурядица и смута увеличивались со дня на день, и междоусобица углублялась. Единственно, на чем все сходились - это на необходимости положить конец всемогуществу Распутина, ставшего предметом общей ненависти и проклятий. Все видели в нем злополучного советчика при дворе и считали его ответственным за бедствия, которые претерпевала родина. Его обвиняли во всех пороках и распутствах, сделав из него сказочное страшилище, невероятно грязное и гнусное, способное на всякую низость и подлость, не останавливающееся ни перед каким позором. Для многих Распутин был олицетворением Сатаны, - в нем видели антихриста, чей приход с таким трепетом ждут на земле, как начало самых страшных бедствий. Но кем же он был в действительности?
Я пришел к убеждению, что Распутин был сбившийся с пути мистик, обладавший психической силой над отдельными лицами. Одаренный большой силой воли, Распутин обладал поразительным умением быть выдержанным и до крайности осторожным, когда того требовали обстоятельства; он умел неусыпно наблюдать за собой, чтобы при дворе как-нибудь не открылась его порочная жизнь. Лишь только его звали во дворец, он тщательно воздерживался от всяких спиртных напитков; вначале он даже являлся на эти приглашения весь дрожа, - так велик был его страх впасть в немилость. За три года, что я прожил в Александровском дворце, в непосредственной близости от покоев Алексея Николаевича, мне привелось всего один только раз встретиться с Распутиным. Я столкнулся с ним в подъезде дворца и имел достаточно времени разглядеть его. Это был человек высокого роста с исхудалым лицом, с серо-голубыми глазами, насквозь пронизывающими и глубоко сидящими под нависшими пучками бровей. На нем была синяя, шелковая русская рубаха, черные шаровары и высокие сапоги. Многочисленные попытки были сделаны перед императрицей, чтобы открыть ей глаза на истинный облик Распутина, лицами, наиболее ей близкими. Всем этим попыткам суждено было разбиться о непоколебимую веру в него. Мы словно снова присутствуем на одной из величайших человеческих драм из глубокой древности. Здесь гений Софокла или Эврипида нашел бы материал для одной из самых сильных трагедий, какую только можно вообразить. Проходили месяцы; положение становилось все более натянутым, но император еще не терял надежды. Он знал, что страна утомлена войной и жаждет мира. Небезызвестно ему было, что оппозиция усиливается с каждым днем, и что гроза приближается. Уже давно царь склонялся сделать те либеральные уступки, которые ему указывали. Но он полагал данный момент неподходящим, считая опасным, вводя реформы, производить опыты над страной в разгар войны. Он надеялся, что чувство любви к родине заставит замолкнуть политические распри, и что необдуманным выступлением люди не рискнут свести на нет все результаты этой войны, стоившей отчизне столько горя и жертв. Поставка материальной части Францией и Англией для снабжения армии вполне наладилась. Государь думал, что положение на фронте в самом непродолжительном времени должно сразу улучшиться. Он был убежден, что к весне армия будет готова присоединиться к общему наступлению союзников, которое должно было нанести решительный удар Германии и спасти Россию. Перетерпеть только месяц-другой - и победа в руках.
Вдруг громовым ударом пронеслось известие о смерти Распутина. Это было 30-го декабря; мы были в Могилеве и в тот же день выехали в Царское Село. Я никогда не забуду глубокое волнение, которое я испытал при встрече с императрицей. Ее расстроенное лицо выдавало всю напряженность ее страдания. Горе царицы было безмерно. Сломали ее веру, убили того, кто один лишь мог спасти ее ребенка. Раз он погиб, - все злополучия, все катастрофы уже возможны. И началось ожидание, мучительное предчувствие неизбежного, ничем теперь не отвратимого несчастья... Распутин говорил, что через 6 недель после его смерти жизнь наследника будет в большой опасности, и что страна окажется накануне гибели. И действительно, не прошло двух месяцев, как Алексей Николаевич опасно заболел, а Россия корчилась в первых судорогах революции! События, все ускоряя свой темп, пронеслись, как ураган, и 15-го марта в Пскове государь, покинутый всеми, подписал отречение. В этот день Германия одержала величайшую из своих побед; ее усилия увенчались, наконец, полным успехом; император пал, и Россия была вся в ее руках. Терзания императрицы в эти дни, - когда она без всякого известия об императоре, в полном отчаянии просиживала дни и ночи у изголовья больного сына, - превзошли все, что можно себе представить. Это было последнее испытание. Пройдя его, исстрадавшаяся душа обрела в нем ту тихую ясность, то дивное, сияющее неземным светом спокойствие, которым суждено было поддерживать как ее, так и близких, по самый день их смерти. Человечество всегда благоговейно преклонялось перед несчастием и страданием. Это чувство его облагораживает. И никогда оно не могло бы быть более уместным, как здесь, по отношению к великому и страждущему облику бывшей императрицы Александры Федоровны. Она была из числа тех редких, сильных духом людей, на которых рок обрушивается за то, что их трудно разбить, и они способны страдать почти до бесконечности.
Продолжение: - III. ОТРЕЧЕНИЕ И ЦАРСКОСЕЛЬСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ Оглавление |
