Продолжение. Начало в № 9 (2010)
Вера Михайловна Микитенко
Прорыв Блокады
«..Женя, мы умираем от голода. Барику приготовила на гроб доски. Но я так слаба, что не могу снести его на кладбище. Юрик настолько истощал, что уже не просит есть, лишь изредка кричит: «Мама, если нет кушать — убей меня», — это говорит четырехлетний ребенок».
Рассказывает Вера Михайловна Микитенко, пережившая все 872 дня блокады Ленинграда.
—Это был глоток свободного воздуха, это было начало нашей победы. По образовавшемуся коридору быстро проложили железнодорожные рельсы: в Ленинград пошли составы с грузом.
С 20 января 1943 года прибавили норму хлеба. Весной жители города стали сажать овощи в скверах и садах, что было большим подспорьем к скудным пайкам. Но до окончательного снятия блокады оставался еще один год и девять дней. Наконец мне пришла повестка из военкомата. Собрали нас, отощавших ленинградских девчонок, одели в военную форму и распределили в различные части Ленинградской армии ПВО Ленинградского фронта. Мы шли по Измайловскому проспекту в шинелях до пят, огромных сапогах и с воодушевлением и верой в победу пели:
Город-красавец Нева обмывает,
О Ленинграде песню слагаем.
Смело пойдем вперед,
Нет нам преграды.
Жизнь отдадим свою для Ленинграда.
—Как складывалась ваша судьба на передовой?
—Меня назначили санинструктором на пятую батарею в 169 зенитный артиллерийский полк. Сопровождавший меня суровый старшина на вопрос: «Что это за батарея?» — ответил немногословно: «Придешь — увидишь». Стоял холодный сырой март. Батарея находилась близко к Невской губе. Землянки, в которых жили бойцы, за ночь наполнялась водой по колено. Спали мы в шинелях на нарах, тесно прижавшись друг к другу. Утро начиналось с того, что ведрами вычерпывали воду из землянки. До меня на батарее не было санинструктора, поэтому возникла проблема: появились вши. Вызываю дезинсекционную машину, дважды провожу санобработку всего состава. Встретившие это мероприятие без особого удовольствия бойцы и сержанты вскоре потеплели и приняли меня в свой дружный коллектив. Немцы близко. Батарея живет и воюет. Над головами проносятся снаряды стреляющих с обеих сторон дальнобойных орудий. Холодно, но никто не жалуется и, что удивительно, почти нет простудных заболеваний. Вспоминаю одну очень тяжелую ночь. У одной из девочек были сильные боли в животе. Она кричала, не давала до себя дотронуться. Помнится, нам на курсах хирург трижды повторил: «Крепкий как камень живот — это «острый живот», есть опасность перитонита». Даю срочную телефонограмму в штаб полка: «Немедленно пришлите машину: «острый живот». Зину увезли вовремя, успели прооперировать и спасли. А мною заинтересовались: «Что за санинструктор на пятой батарее с такими знаниями медицинских терминов?». Вызвали в штаб полка на комиссию, чтобы отправить на ускоренные курсы врачей. Но и на войне случаются неожиданные встречи. Сидевший в комиссии заместитель командира полка по политчасти майор Шпак до войны был преподавателем политэкономии Ленинградского университета. Узнав, что я училась в ЛГУ, он предложил работу секретарем. Мне нужно было принимать сообщения обо всем, что происходит в дивизионах и на батареях, обобщать материалы в политдонесения, которые отправлялись в политотдел армии. Однако секретарем работала я недолго. Вмешался комсорг полка Гриша Запорожанов, заявивший, что ему нужен комсорг дивизиона, а бумагами пусть занимается кто-нибудь другой. Комсорг дивизиона утверждался политотделом армии, когда документы на меня были туда посланы, вопрос решили иначе. Меня направили комсоргом части в 72 КОРБ ВНОС, куда прибыло большое пополнение ленинградских девушек.
—Товарищ майор, разрешите обратиться? — стою по стойке смирно, правая рука у виска.
—Разрешаю.
—Красноармеец Васильева явилась для прохождения дальнейшей службы, — с этими словами протягиваю направление политотдела Ленинградской армии ПВО о назначении меня комсоргом части. Наверное, худенькая фигурка ленинградской девчонки в красноармейской форме внушала мало доверия майору Ермолову, заместителю командира по политчасти 7 2 Краснознаменного отдельного радиобатальона ВНОС. Однако этот немного суховатый, но интеллигентный и очень порядочный человек, вида не подал. Вкратце рассказав о боевых задачах, которые должна решать часть, он вызвал лейтенанта Кузяева и дал ему задание в течение месяца ознакомить меня со всеми подразделениями, командирами и ввести в курс дела.
72 ОРБ ВНОС было сформировано перед войной в апреле 1941 года. Боевая задача части — обнаружение вражеских самолетов на дальних подступах к Ленинграду, оповещение об их координатах командного пункта штаба Ленинградской армии ПВО, чтобы привести в действие советскую авиацию, зенитную артиллерию и все средства ПВО. Штаб части находился в Ленинграде на Каменном острове. Все подразделения, сначала называвшиеся дозорами, потом редутами, были оснащены секретной техникой — радиолокационными станциями и радиостанциями и размещались по периметру Ленинградского фронта. Личный состав части комплектовался из ученых и инженеров, специалистов, разрабатывающих тогда передающую и приемную телеаппаратуру.
—Как прошло Ваше знакомство с подразделениями?
—Перед моим прибытием в батальон пришло новое пополнение ленинградских девушек. Они быстро освоили военные специальности и неплохо справлялись с работой операторов, радистов, телефонистов. Знакомство с подразделениями я начала с редута, находившегося в Кронштадте. Туда вместе с лейтенантом Кузяевым отправились на катере в 4 утра, так как ночью и днем залив простреливался немцами. Вскоре я побывала на всех редутах, познакомилась с командирами, комсоргами, личным составом. Помню посещение редута № 11 в Келомягах под Ленинградом. Командир, старший лейтенант Микитенко, на вид очень молоденький юноша, был серьезен. Я подумала: «Почти мальчик, а командует подразделением, оснащенным сложнейшей техникой, имеет в подчинении офицеров высшим образованием». Тогда я даже не могла предположить, что пройдет лихое время и Михаил Иванович Микитенко — замечательный, добрый человек с настоящим мужским характером — станет моим мужем, после окончания Ленинградской академии связи будет работать в Москве на фирме, возглавляемой академиком Расплетиным. Что будем мы с ним жить в подмосковном городе Жуковский, вырастим двоих сыновей и будет у нас трое внуков. В августе 1991 года полковник Микитенко ушел из жизни, оставив добрую память о себе в сердцах всех, кто его знал.
—А что тогда творилось в Ленинграде?
—Наш любимый Ленинград находился в блокаде. Комсорг части считался офицерской должностью, и мне пришлось сдать экзамены по материальной части РЛС и электростанции, по радиотехнике, силуэтам всех наших и вражеских самолетов. Сначала мне присвоили звание младшего лейтенанта, потом — лейтенанта. Главное для комсомольского работника — работа с людьми, и я должна была часто бывать в подразделениях. До боевых точек добиралась на штабном «виллисе», но чаще на попутках, а то и пешком. Боевая работа, которую выполняли бойцы, командиры и инженеры 72 КОРБ во время блокады, состояла в том, чтобы не пропустить к Ленинграду фашистских стервятников с бомбами, своевременно обнаружить на экранах локаторов не только цель, но и количество летящих самолетов и сообщить на командный пункт армии. Позже наши редуты стали выполнять задания по наведению наших самолетов на самолеты противника.
4 апреля 1942 года 100 фашистских самолетов летели бомбить Ленинград и корабли Балтийского флота. Редуты 4 и 5 обнаружили их на дальних подступах, в итоге к городу смогли прорваться только 58 самолетов, из них 35 сбили наши летчики и зенитчики. В декабре 42-го и январе 43-го были отражены 40 ночных налетов на Ленинград. Пережив блокадную зиму 1941 — 1942 гг. до призыва на фронт я была свидетелем страшных бедствий и разрушений, которые нанесла нашему городу вражеская авиация. Но только в 169 зенитном артиллерийском полку и 72 отдельном радиобатальона я убедилась, насколько огромными и еще более жуткими были бы потери и страдания ленинградцев, если бы не мастерство, отвага и стойкость защитников ленинградского неба — отважных летчиков, зенитчиков и, конечно, радиолокаторщиков, обеспечивших успех своей четкой работой. 19 июня 1943 года 72 отдельный радиобатальон Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден орденом Красного Знамени за выдающуюся роль в ПВО Ленинграда и проявленные при этом доблесть и мужество. Кстати, это единственная из всех радиотехнических частей СССР, удостоившаяся такой высокой награды во время войны.
14 января 1944 года, взломав оборону противника, войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов при поддержке Краснознаменного Балтийского флота в напряженных боях отбросили немецко-фашистские полчища от Ленинграда и Новгорода на 150 — 300 км. Затем в 1975 году на въезде в Ленинград со стороны Москвы соорудили мемориал в честь победы под Ленинградом (скульптор Аникушин). На мраморе высечены слова: «Камни, будьте стойкими, как люди!». Это о ленинградцах.
—Вы помните прорыв блокады, победу, расскажите как вы ее встретили?
—27 января 1944 года закончилась титаническая битва на Неве, закончилась 900-дневная блокада Ленинграда, принесшая столько мучений, боли, потерь и разрушений ленинградцам. Город выстоял! Когда врага отбросили от Ленинграда и наши войска, преследуя его, двинулись на запад, вслед за ними перебазировались все 17 редутов 72 КОРБ ВНОС. Надо было обеспечивать дальнейшие действия наших войск. В ночь на 4 апреля 1944 года около 35 бомбардировщиков Ю-88 пытались прорваться к Ленинграду. Обнаружил их старший оператор редута 7 Николай Барышников (ныне известный историк, академик). Летчики Гвардейского ленинградского истребительного авиационного корпуса (ГЛИАК) и зенитная артиллерия «отогнали» их от города.
Один юнкерс сбили. Николая Барышникова наградили орденом Отечественной войны 2-й степени. Последний одиночный налет на Ленинград был предпринят фашистами 8 марта 1945 года. Вражеский Ю-88 обнаружила оперативная смена редута 7 в районе Чудского озера. Летчики ГЛИАК гвардии лейтенанты Федотов и Рыбин посадили его в районе города Сланцы. Четырех членов экипажа они взяли в плен. Оба летчика награждены орденами Красного Знамени.
Наконец-то наступил этот день. Удивительно, но мне, родившейся и учившейся в Ленинграде, пережившей жуткую блокаду, защищавшей Ленинград — 9 мая, этот знаменательный и незабываемый День Победы, — довелось встретить в далеком Баку. В эти дни отмечалось 25-летие Азербайджана, и я оказалась в составе делегации Ленинграда, которую возглавлял капитан первого ранга Владимир Петрович Галкин, командовавший на ладожской «Дороге жизни» крепостью Кобона. О том, что пришлось пережить ленинградцам, в стране знали все, и потому наша делегация была окружена особым вниманием, как руководства республики, так и простых жителей. Руководители Азербайджана радушно принимали нас в своих кабинетах. В виде братской помощи предложили нашей делегации вагоны битума для восстановления разбитых тротуаров и панелей. А когда на торжественном заседании, посвященном 25-летию Азербайджана, слово для приветствия предоставили руководителю делегации Ленинграда, то вместе с президиумом, где находились Михаил Иванович Калинин и другие руководители страны и республики, встал весь зал и здание филармонии долго сотрясала овация в честь нашего города-героя и его славных защитников. Мы, конечно, знали, что война скоро закончится, но не был еще подписан акт о капитуляции Германии. Узнали об том в ночь с 8 на 9 мая мы с Марией Павловной Прохоровой, секретарем Ленинградского ГК комсомола, в номере гостиницы «Баку», куда к нам с радостным криком ворвались члены нашей и других делегаций: «Девчонки! Что вы дрыхнете?! Победа!!!». Что творилось в гостинице и городе! Всеобщие объятия, крики поздравлений, слезы радости, пальба на улице. Даже танцы начались: знаменитый пианист Лев Оборин лихо исполнял танцевальную музыку, а присутствующие танцевали. Было немного печально, что в такой день я не в Ленинграде, но радость победы была сильнее. Здесь, далеко от родного города, я еще раз прочувствовала, как велика была в нашей стране дружба народов, во многом благодаря которой мы победили. Провожая в обратный путь, нас, бывших блокадников, снабдили разными деликатесами и симпатичным бочонком вина. Только в вагоне поезда 11 мая я вспомнила о своем дне рождения. Члены нашей делегации открыли бочонок и еще раз отметили Победу, а заодно и мой 23-й день рождения. Когда я возвратилась в Ленинград, увидела счастливое лицо мамы, вернувшегося с фронта брата и родных однополчан, радость Победы пережила снова. А вскоре наступило еще одно знаменательное событие. Мы провожали домой демобилизованных ленинградских девчат. Целый день носился по улицам города грузовик, останавливаясь у подъездов домов, где радостными объятиями, песнями и веселыми плясками встречали бывшие девушки-бойцы новую мирную жизнь. В августе вышел приказ о демобилизации офицеров-женщин политработников. Собрали нас, восемь девушек, комсоргов частей Ленинградской армии ПВО в Ольгино под Ленинградом. В наш адрес было сказано много теплых слов, член военного совета Ленинградского фронта, секретарь обкома и горкома партии А.А. Кузнецов, вручая нам цветы, пожелал, чтобы вся наша последующая жизнь была такой же прекрасной, как они. Вскоре все мы были рекомендованы на руководящую комсомольскую работу в Ленинграде. С грустью прощалась я с замечательными людьми дорогого мне 72 Краснознаменного отдельного радиобатальона, всю войну стоявшего на страже ленинградского неба. О нашей части издано две книги, снят документальный фильм, сочинен гимн:
Все зорче, точнее и дальше
Бросают редуты свой взгляд.
Мы знаем, за нашей спиною
Победу кует Ленинград.
Примечание редакции: Гитлер принял решение стереть город Ленинград с лица земли: «После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса... Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения». Выступая в Мюнхене 8 ноября 1941 года, Фюрер сказал: «Ленинграду рассчитывать не на что. Он падет рано или поздно. Кольцо блокады не разорвать никому. Ленинграду суждено погибнуть от голода».
За годы блокады погибло, по разным данным, от 400 тыс. до 1 млн. человек.
То, что не удалось воздушной агрессии, должен был сделать голод. В «Блокадной книге» А. Адамовича и Д. Гранина приводится высказывание немецкого профессора Цигельмайера — бывшего консультанта Вермахта по проблемам питания армии. Сопоставив скудные запасы продовольствия с численностью населения блокированного города и исходя из представлений науки о минимальных нормах питания, профессор высчитал сроки поголовного вымирания населения. В справке, подготовленной для немецкого командования, он утверждал, что на таком мизерном пайке люди не могут жить дольше месяца, и советовал не рисковать жизнью немецких солдат и не тратить боеприпасы. На послевоенной конференции по вопросам питания Цигельмайер недоуменно спрашивал советского специалиста, профессора А. Д. Беззубова: «Как вы выдержали? Как вы могли? Это совершенно невозможно. Я — старый пищевик. Я не понимаю, что за чудо у вас произошло?»
И все-таки Ленинградцы выжили, смогли выжить. Должно быть, спасение так и останется Чудом, противоречащим закономерностям науки.
