К святому делу был причастен…

Валентин ПЕРОВ. Мы, жуковчане, порой не осознаём, в каком необыкновенном окружении живём. Лётчики-испытатели - категория очень редких людей земли. Редких и по их простому числу, и по набору необыкновенных качеств, которыми они обладают.

В кругу друзей сидят за столом: слева - командир отряда Юрий Гарнаев, справа - Валентин Перов

Валентин Перов с Героем России Петром Ивановичем Казьминым

Среди них были и есть те, кто выполнил уникальные испытания, поднял в небо исторические машины, исследовал опасные явления, совершил героические подвиги... Подвиг подвигу - рознь. У одного героя на его свершение уходят доли секунды, у другого - жизнь. Воистину "подвиг длиною в жизнь" - такова доля замечательного нашего современника и земляка, летчика-испытателя ЛИИ Валентина Ивановича Перова. В этих словах нет никакой фальши. Они - слабое отражение того мужества и негромкого достоинства, которыми наполнена трудная жизнь этого уникального человека в небольшом скромном домике на Лесной улице.

Валю Перова я знаю около пятидесяти лет. Он заканчивал МАИ, когда я только поступил в институт. Мой близкий товарищ Юра Каленов летал с ним в аэроклубе. И нельзя было не поражаться тому, с какой жадностью они стремились летать, сколь целеустремленно - до фанатизма - рвались в летчики-испытатели. Несколько человек из их замечательной когорты выпускников МАИ добились своего и прорвались в испытатели. Живых осталось немного...

Перов специализировался в испытаниях вертолетов, Но ему как опытному спортсмену-планеристу доверили также испытания такой специфической авиационной техники, как планеры. В ЛИИ он стал их основным испытателем и поднял первым планеры МАИ-60, КАИ-14, КАИ-17, Во время испытаний на штопор у планера КАИ-17, который пилотировал молодой летчик-испытатель, по неизвестной причине отлетел элерон. Возник большой момент крена, и разрушилось правое крыло. С высоты полтора километра, на которой это произошло, Валентин падал в кабине планера. Фонарь заклинило так, что сбросить его было невозможно, и это не позволило летчику выпрыгнуть с парашютом. Случилось чудо: планер с одним крылом превратился в подобие кленового семени, он, вращаясь, опустился на землю с вертикальной скоростью около 20 м/сек. Невероятно, несмотря на сильный удар остатков планера о землю, летчик остался жив. Более того, когда его вытащили из кабины, он сказал, что не почувствовал никакой боли. Это и стало первым признаком подтвердившегося вскоре непоправимого повреждения позвоночника и каналов связи нервной системы: при ударе планера о землю был разбит шейный позвонок летчика, и с того дня, 28 июля 1962 года, его ноги и нижняя часть тела онемели.

Лучшие врачи страны пытались помочь Валентину Перову. Были проведены две сложнейшие операции. Было использовано новейшее зарубежное оборудование - дыхательный аппарат Энгстрема, очень кстати освободившийся после спасения в той же клинике академика Льва Давыдовича Ландау, попавшего в печально знаменитую аварию. Несмотря на все усилия самой передовой на тот момент медицины удалось "лишь" спасти жизнь лётчика, вернуть ему мало-мальское здоровье было уже невозможно. Рядом с Перовым с первых дней борьбы за его жизнь были друзья-летчики. Они поддерживали морально и помогали физически: прославленный командир его отряда Сергей Николаевич Анохин привозил больным кислородные маски, а также специальные приспособления для тех, кто пытался ходить. Валентин пойти не смог уже никогда. Рядом с сыном была мама Ольга Афанасьевна, бросившая ради его спасения успешную научную карьеру и насиженное место в далекой Средней Азии... Мама подняла на ноги и специалистов медицины нетрадиционной, народных целителей, но и это не помогло поставить на ноги сына. Вот уже почти 45 лет он прикован к кровати и инвалидной коляске и, главное, вот уже столько лет ни на минуту его не оставляют боли, порой мучительные.

О боли мы знаем и слышим каждодневно. "Когда у вас насморк, вы перестаете чувствовать жизнь рядом с вами", - сообщает нам современная реклама чудодейственного лекарства. И без рекламы каждый человек знает, как не мила жизнь - хотя бы с зубной болью... Она в чем-то полезна, о чем-то предупреждает. Но если зрение, слух, обоняние, осязание - это бесценный, всегда радостный набор ощущений, открывающих нам мир во всей его красе, то боль для нормального человека - испытание. Более того, она порой даже невыносима.

Перов как-то признался: "Боль идет постоянным фоном. И вот сейчас, когда мы говорим с тобой, боль у меня непередаваемая. А ночью, когда я лег, полночи у меня была такая боль, что, как говорится, сердце заходилось! Переворачиваюсь с боку на бок - и пытаюсь ее заговаривать! Ничего другого не остается! Но не так боль даже мучает, как сопровождающий ее пот. Льет проклятый!"

Этот пот мучает его, насколько я знаю, с самого начала после той злополучной аварии, уже 45 лет! Я всегда видел его с полотенцем в руках. "Раньше были хоть какие-то перерывы,- говорил об этом Валентин, - а в последнее время пот льется почти постоянно...". И это порой гнетет его больше, чем сама боль...

Как грустно, если все тебе немило,

Когда болит отчаянно живот,

Когда уходят и уходят силы

И заливает лоб проклятый пот.

Озноб и пот - два наказанья скверных

И боль - порой едва удержишь стон.

От них меня избавит совершенно

Лишь только крематория огонь.

Эти стихи он написал давно. Так давно, что даже и не помнит - когда. Но особенно трудны последние полгода. Замучили нарывы. Они никак не заживают, несмотря на усилия врачей. Видимо, попала какая-то инфекция.

Слушая его стихи, я говорю, что не знаю, кто еще испытал и выдержал подобное? А он меня убеждает, что таких много.

Его друг, одноклассник, будущий поэт Леня Кретов, умер в 53 года. В одной палате с ним лежал майор КГБ, страдавший парапроктитом, не дождавшись операции, он повесился, не выдержав страшных болей. "У меня, - говорил Валентин, - сейчас подобное. У меня эта зона вроде как нечувствительная, но боль идет такая, что не передать. А если бы была и чувствительность еще, тогда я не знаю, что делал бы... И, когда попал в клинику Бурденко и только-только стал выбираться на коляске, познакомился с двумя больными парнями - один из Сибири, другой из Молдавии. У обоих образовались опухоли в так называемом "старом" мозгу, куда хирургу добраться невозможно. Ребятам объявили, что жить им осталось год. Они решили съездить друг к другу и восприняли приговор без стенаний. Вот тогда я это оценил как единственно возможное достойное поведение".

Ты помнишь, спросил я Валентина, Амет-хан Султан мучался геморроем. Он потерял так много крови и так страдал, что его сняли со сверхответственных испытаний крылатого снаряда КС в Багерове. Однажды Султан приехал на дачу к Анохиным в Коктебеле. Он с трудом вылез из автомобиля, "Болит?" - сочувственно спросила Султана жена Анохина (и инструктор Амет-хана в его планерных полетах) Маргарита Раценская. "Болит", - не сдержался скривившийся от боли дважды Герой. "Сильно, наверное?" "Представь себе, Маргош, что болит зуб. Не один, а все! И все, знаешь где?.."

- Не дай Бог испытать все это добрым людям! - сказал Валентин.

- Дай Бог, чтоб тебе полегчало! - ответил я ему.

- Видишь ли, здесь сейчас ничего не изменить и ничего не сделать! За операцию никто не возьмется. Остается ждать естественный ход событий...

Валентин Иванович прекрасно сознает, что все в этом мире относительно. Он уверен, что как бы ни были велики его страдания, у кого-то они - не меньшие. У его дочери Ольги была учительница английского языка, с рождения страдавшая детским церебральным параличом. Она жила с матерью и теткой в домике в Кратове. Но они умерли. Она уже еле ходила, ломала ногу, руку... Более 20 последних лет, вплоть до недавней смерти, она лежала. Присматривала за ней приходившая иногда социальный работник. "Но всегда, - говорил Валентин, - когда я звонил ей, у нее был ровный голос, она всегда заинтересованно расспрашивала о нас, об Оле. Это был поразительный дух! Я преклоняюсь перед ней...".

Примеров такого мужества, какое вижу у Валентина, я не знаю. Но если они и есть, то, по-моему, единичны. Для меня удивительно не только то, что человек столько лет терпит такую боль. Удивительно то, что он нисколько не ожесточился, не обижен ни на кого, кто мог бы быть внимательнее к нему и его семье, сохранил в себе все свои лучшие качества - далекой уже молодости: и инженера, и летчика-испытателя, и гражданина, и друга, и отца, и мужа.

Он научился жить в новом для себя мире, жить трудной, но, по возможности, полной жизнью. Он умеет водить машину, умеет добраться до нее на коляске. Умеет сосредоточиться на дороге, "забыв" боль. Умеет рыбачить, поехать за картошкой, поработать по дому. Давно уже нет рядом самого дорогого человека - мамы, совершившей свой, материнский подвиг. Но есть рядом другой замечательный человек, любящий, заботливый и преданный друг - жена Маша, она тоже достойно и мужественно несет свой крест. Есть, хоть и не всегда рядом, живущая с семьей в Англии любимая дочь Оля, внук, внучка... Все они - и его отрада, и его переживания. Из друзей почти никого не осталось. Кто-то болен; иных уж нет, а те - далече… Как бы ни было туго, он не сдается:

Услышишь вдруг, что был Перов несчастен,

Не верь, хоть нелегка судьба моя!

Но я к святому делу был причастен,

Пускай недолго, но летал и я.

22 января 2007 года Валентину Ивановичу Перову исполнилось 75 лет. Поклонимся же ему. Поблагодарим за то, что он сделал в своей жизни. Поблагодарим за то, что в ответ на наши поздравления он пожелал всем, кто его помнит: "Радуйтесь жизни!"

Еженедельник "Жуковские вести" №4(796) Среда, 24 января 2007

В июле 2007 года Валентин Иванович Перов умер. Помяните его в своих молитвах...

Некролог на сайте "Клуба Героев г. Жуковского " >>>>>>>>>

г. Жуковский