Пастырь, любимый Москвой

Батюшки мои, девки, какого мальчика-то нам прислали! — Не могли сдержаться уборщицы Аня и Катя, когда увидели юношу в священнической рясе, выходящего из Царских Врат храма св. Пророка Илии, что в московском Обыденном переулке. Новому батюшке, это был отец Александр Егоров, в том 1951 году исполнилось 24 года, а выглядел он моложе своих лет. «Это сейчас не диковинка — все молодое духовенство, — вспоминал потом сам отец Александр. — А тогда служили в основном все недострелянные, не убитые до конца, старейшее духовенство старого уклада, оставшееся в живых, старого дореволюционного рукоположения». Не дать пресечься священству в Русской Православной Церкви, сохранить ее многовековые традиции призвано было новое поколение молодых русских батюшек, к представителям которых принадлежал отец Александр Егоров. Это поколение составили выпускники духовных семинарий, открытых после знаменитой беседы Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), состоявшейся в Кремле в сентябре 1943 года. Вступительные экзамены будущие семинаристы сдавали на втором этаже Новодевичьего монастыря. Услышав свою фамилию, Александр Егоров вошел в большую комнату с великолепными иконами. За столом сидели маститые протоиереи. После вопросов ознакомительного характера был задан такой:— Почему вы избрали этот путь? Поступающий ответил:— Очень желаю послужить Господу, нашей матери святой Русской Православной Церкви и нашей великой Родине. Абитуриент Саша Егоров был выходцем из семьи потомственных московских мастеровых людей. Для этой среды была характерна крепкая вера, прочный быт, трудолюбие, уважение к старшим, патриотизм. Его отец Александр Никифорович Егоров, освобожденный от службы в армии по состоянию здоровья, во время Великой Отечественной войны был награжден медалью «За оборону Москвы», то есть его трудовая доблесть была приравнена к солдатской. При этом следует учесть, что награжденный в тридцатые годы подвергался репрессиям. В 1932 г. его забрали в Бутырскую тюрьму, где он проходил по одному групповому следственному делу с такими исповедниками православия, как священномученики Серафим Звездинский, Владимир Амбарцумов, Гавриил Красновский, Арсений Жадановский. Рабочее происхождение спасло от ГУЛАГа, но на заметке у «органов» он остался. «За участие в контрреволюционной группе» Александр Никифорович был потом на три года «лишен права проживания в режимных местах», иными словами, выслан из Москвы. Но репрессии не сломили Александра Никифоровича. Сына он воспитал твердым исповедником христианской веры. «Тогда были безбожные пятилетки, — вспоминал отец Александр свое детство. — Ну, а я – с крестиком. По отношению ко мне обструкция была: и учительница смотрела косо, и ребята. Увидели крестик и прозвали меня «поп». Жестокость детская намного хуже жестокостей взрослых людей. Сколько раз мне приходилось окольными путями пробираться, (даже по трубе спускаться) – ватага ждет лупить «попа»! А уж плевки, сколько плевков – ой, батюшки мои! Сколько пришлось испытать…  Много, много. Тяжело, конечно, тяжело. Вскоре война началась… Желал бы я сейчас увидеть их. Многие из них, может быть, на войне убиты были, а меня так Господь хранил: на военном заводе была броня. Работать некому было». То, что Саша Егоров, не претыкаясь, хранил в своем детском сердце чистоту православной веры и способен был за нее пострадать, было обусловлено всем строем его домашнего воспитания, авторитетом отца и, безусловно, влиянием духовного отца протоиерея Алексея Добросердова,  окормлявшего будущего отца Александра в детстве и юности. Отец Алексей никогда не снимал рясы, у него вообще не было гражданской одежды. И Господь хранил его. Отец Алексей 47 лет служил в одном храме. Такое постоянство — исключительно редкий факт для тех времен: власти не давали священникам подолгу находиться на одном и том же месте, опасаясь роста их известности и влияния. Отец Александр в этом отношении повторил судьбу своего духовника. В храме пророка Илии Обыденного отец Александр прослужил столько же и еще один год — всего 48 лет. Храм, где почти полвека трудился Богу отец Александр, Обыденным называется в силу традиции. В допетровские времена на его месте была деревянная церковь. Построенная «об один день», она встала здесь, как полагают многие специалисты, в XVI веке. Историки объясняют появление «обыденки» сильной засухой: надо было срочно молиться святому Илии Пророку о ниспослании дождя. В пять часов вечера, с начала церковного дня, рубили деревья, а уже к утру сруб был сложен, на него поднимали крест и служили первую Литургию. После революции церковь св. Пророка Илии Обыденная оказалась одним из немногих московских храмов, где служба не прерывалась. Церковь собирались закрыть, но помешала война: последняя служба здесь должна была состояться 22 июня 1941 года. Церкви и монастыри беспощадно разрушали, и верующие, спасая святыни, укрывая их в храме св. Пророка Илии, сами находили прибежище в его стенах и становились прихожанами Обыденной церкви. Здесь сливались разные духовные школы: окормлялись духовные чада святых Алексия и Сергия Мечёвых из храма святителя Николая в Кленниках на Маросейке, братия Высокопетровского монастыря, сестры Зачатьевской обители, члены других разоренных приходов. Они прилеплялись к этой церкви не только оттого, что она располагалась в центре нашей столицы, не только потому, что здесь были великие святыни. В храме св. Пророка Илии сохранялись многовековые традиции московского благочестия, это был Божьим чудом сохранившийся островок Святой Руси. Его прихожанами значились потомки Голицыных, Трубецких, Бобринских, Раевских, Самариных — представители той части дворянской интеллигенции, что не изменила вере своего народа, не польстилась на многочисленные соблазны от теософии до марксизма, на которые оказалась падкой значительная часть русского общества, в том числе, аристократия…Священники, служившие в храме, были немолоды, а тогдашний настоятель Александр Толгский уже в преклонных годах, поэтому ходить по вызовам (исполнять требы, крестить, освещать жилища, исповедовать и причащать на дому и в больницах престарелых, недужных, умирающих) стало преимущественно обязанностью молодого батюшки. И, начав исполнять ее в 1951 году, отец Александр до конца своего служения, не считаясь с возрастом и самочувствием, не переставал ездить по различным адресам прихожан Обыденской церкви. Это способствовало росту доверия и любви к нему: нельзя было не ценить его самоотверженность. Закончилась служба, батюшку зовут в трапезную, но он отказывается: надо ехать, причастить старушку: «Как же я буду есть, когда старый человек меня ждет, сидит дома голодный». С приходом к власти Хрущева батюшка, как и раньше, продолжал ездить по требам, хотя это стало опасно: начались новые гонения на Церковь. В октябре 1958 г. вышло постановление ЦК, в котором предписывалось «развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей». С 1959 по 1962 г. было закрыто около семи тысяч церквей — примерно половина из действовавших в стране. Закрытия часто сопровождались разрушением храмов. Из 90 православных монастырей осталось 18. В 1961 г. Хрущев, выступая по телевидению, обещал: «Вскоре мы вам покажем последнего попа». Власть потребовала привести церковный Устав в соответствие с религиозным законодательством 1929 г. Отец Александр рассказывал, как священников вызвал уполномоченный и разговаривал так: «Бумагу и ручки убрать. Руки – на стол. Я вам показываю постановление совета народных комиссаров РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях». Знать его вам не надо. Но арестовывать и судить по этому постановлению мы вас будем. Знать вам надо только одно: за стенами церкви вам ничего нельзя. На дому можно только отпевать умершего»… В соответствии с этим постановлением священника запирали в церковных стенах. Тысячи иереев были лишены регистрации и не могли служить. В 1961 г. запретили совершение служений и треб на дому у верующих, а также на кладбищах. Протоиерей Николай Скурат из храма Пророка Илии Обыденного, с детства знавший батюшку, пишет: «Отец Александр был одним из тех, кого органы в период кинопередвижек, крутивших по селам фильмы о броненосце и Чапаеве в оскверненных храмах, называли «поппередвижка». В простой одежде, с маленькой бородкой, с рясой, спрятанной в небольшом чемоданчике, или запрятанной под пальто, а чаще в ношеном гражданском костюме, он шел по тротуарам, ехал в трамваях и электричках, неся на груди Святые Дары больным, умирающим и просто погрязшим во «страхе иудейском» (Ин. 20.19). Такие, как он, были трудно уловимы для преследователей Церкви и ненавидимы ими». Зато прихожане его любили. Люди чувствовали любящее сердце отца Александра и тянулись к нему. Подкупали душевная деликатность, мягкость батюшки, искренний интерес к человеку, неравнодушие, идущее из самого сердца желание помочь, уберечь, спасти. Он умел быть своим для всех: и для потомка знатного аристократического рода, оставившего след в истории России, и для ученого, занимающегося вопросами мироздания, и для простого рабочего — батюшка на своем опыте знал его проблемы, — и для молодого человека, только что пришедшего в храм и непривычно озирающегося на иконы. Отец Александр Егоров стал известен в верующей среде как ревностный и добрый пастырь. Православные москвичи делились со своими знакомыми впечатлениями о том, как благоговейно служат в храме св. Пророка Илии, как там поставлена исповедь. К исповеди батюшка приступал за полчаса или даже за час до всенощной, а заканчивал около 23.30, чтобы люди успели прийти домой, перекусить до полуночи и начать готовиться к причастию. Все это время он стоял у аналоя, никуда не отлучался. Так продолжалось много лет, особенно большой нагрузка была в 90е годы, когда верующих стало больше, а новые храмы еще не открылись или не были обустроены. Сотни людей тянулись к батюшке, чтобы разобраться в собственной душе, покаяться, исправить свою жизнь, и он понимал, какая душа стоит перед ним, в чем она нуждается. Понимал это больше, чем сам кающийся. К отцу Александру Егорову вполне могут быть приложены слова, сказанные епископом Арсением Жадановским о праведном Алексее Мечеве: «Было совершенно бесполезно таиться от этого ясновидящего пастыря: первые же вопросы, первые же ответы показывали, что он не только понимал и видел чужую жизнь, но способен был находить ее разгадку, неведомую часто самому пришедшему». Характерно в этой связи замечание духовного сына отца Александра И.А. Кузменкова: «Сколько стоит людей на исповеди, столько он примет. Иногда смотришь — быстро отходит от него один, другой, третий… Когда подходишь к нему, понимаешь, почему: батюшка знает, что ты ему хочешь сказать, он сам один за другим называет твои грехи. Потом спросит: «Все?» И накрывает епитрахилью». В числе духовных чад отца Александра была Серафима Чичагова-Черная, будущая настоятельница Новодевичьего монастыря, которую батюшка благословил заниматься реабилитацией ее деда, митрополита Ленинградского Серафима. Труды внучки святителя, расстрелянного на Бутовском полигоне, принесли плоды: митрополит Серафим (Чичагов) причислен к лику новомучеников.В отце Александре счастливо сочетались опытный сердцеведец, глубокий молитвенник и неутомимый деятель на ниве Господней. Заботы о храме Святого Пророка Илии он брал на себя, решая практические вопросы вместе со старостой и церковной двадцаткой. Батюшка многое сделал для восстановления звонницы Храма Христа Спасителя. Трудно переоценить его роль в восстановлении Зачатьевского монастыря. Возрождение этой древнейшей московской женской обители началось с молитвы Пресвятой Богородице. В мае 1991 г. у главной святыни монастыря, образа Божией Матери «Милостивая», которая хранилась в храме Илии Обыденного, от свечи, зажженной от Благодатного Огня, загорелась неугасимая лампада. По инициативе отца Александра с целью возрождения Зачатьевского монастыря было создано сестричество в честь этой иконы. Каждый четверг сестры читали акафист «Милостивой». Сестричество возглавила батюшкина духовная дочь Мария Каледа. Отец Александр исподволь готовил ее к монашеству, к тому, чтобы ей стать игуменьей, настоятельницей восстанавливаемой обители. Сестры стали самоотверженно трудиться. Отец Александр укреплял их молитвой, поддерживал советом, благословлял прихожан жертвовать на возрождение обители. По крупицам шло ее возрождение. В 1993 г. начались первые службы в надвратном храме. По инициативе отца Александра на территории монастыря в 1996 г. был разбит сад, где он своими руками сажал яблони. «Ему тогда уже тяжело было, — вспоминает настоятельница обители Иулиания (Каледа), — поэтому земельку мы сыпали, а он ставил деревца, и с ними чуть ли не разговаривал». Первые признаки болезни у отца Александра проявились в середине девяностых годов: ему стало трудно подниматься по лестнице, он начал жаловаться на боли в пояснице. Но батюшка, не обращая внимания на недомогание, служил с той же ревностью подвижника, исповедовал сотни людей, стремившихся попасть именно к нему, продолжал ездить по требам, активно занимался делами приходского совета, всячески содействовал паломническим поездкам прихожан Ильинского храма, неоднократно возглавлял их. Последняя его паломническая поездка состоялась в 1998 г.: отец Александр посетил Святую Землю. Священник Константин Кобелев, бывший вместе с ним в этой поездке, вспоминает: «Батюшка как ребенок был счастлив, что попал в Палестину. Он все время повторял напев, с которым когда-то возвращались из Святой Земли русские странники: Во Иорданреке мы от грехов омылись, Господень гроб сподобились узреть, Святым местам усердно поклонились –Теперь спокойно можем умереть. Было в этом обращении к песне русских паломников что-то пророческое: на Святой Земле батюшка ненадолго исцелился, а затем раковая болезнь быстро взяла свое». Сердце отца Александра перестало биться 5 марта 2000 года. «Батюшка не писал ни книг, ни богословских статей. Но у него был талант живого общения, и это живое общение продолжается и сейчас, когда помнящие его уже одиннадцать лет ездят к нему на Немецкое кладбище», —  говорит отец Константин Кобелев. Связь с отцом Александром заключается не только в той помощи, которую его чада доныне получают от своего духовного отца. Батюшка и сегодня участвует в жизни Церкви: можно говорить о школе отца Александра Егорова, воспитавшего целую плеяду священников, которые служат Господу, подражая в ревности своему духовному отцу. Это священники Константин Кобелев, Николай Скурат, Антоний Игнатьев, Алексей Матюшин и многие другие. «Мы, я имею в виду духовных чад отца Александра, ставших священниками, — говорит отец Константин, — далеки от его идеала, но все же по мере сил и возможностей стараемся воплощать его заветы, следовать его урокам».
Источник: «Православие и мир» http://www.pravmir.ru/otecaleksandregorovpastyrlyubimyjmoskvoj/