Он всегда был воином

Народным сознанием окончание Великой Отечественной войны воспринимается не просто как великое событие мировой истории, но как событие священное. Ведь неслучайно Акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии был подписан на второй день Пасхи, которая в тот год совпала с праздником св. Георгия Победоносца; от Советского Союза Акт подписал полководец с именем Георгий (Жуков), а сам праздник Победы наш народ отмечал в середине Светлой Седмицы. «Радуйтесь празднику неба и празднику родины», — писал с фронта в Москву гвардии рядовой Глеб Каледа, вошедший в славную когорту православных священников, ковавших победу над врагом.

Его ратные отмечены орденами, какими обычно награждали генералов и старших офицеров: в числе шестнадцати правительственных наград отца Глеба Каледы — Орден Красного Знамени, в ранге советских орденов занимавший вторую позицию после ордена Ленина. Нашим ограниченным разумом не постигнуть промысл Божий о человеке, но, размышляя о судьбе рядового солдата, который за время войны не получил ни одного ранения (хотя, у Глеба Каледы была, пожалуй, самая опасная военная профессия связиста. Притом он не раз ходил в разведку, брал пленных, на него сбрасывали бомбы самолеты, в него целился прямой наводкой немецкий «Тигр»), понимаешь, что Господь хранил его и от снаряда, и от бомбы, и от пули. Одну из них чуть было не выпустили в солдата из советского пистолета, когда он перед офицером заступился за товарища. Перед лицом опасности, когда многие преодолевают невольный страх, Глеб, по его признанию, испытывал прилив бодрости. Она объяснялась непоколебимой верой солдата в Бога. Глеб Каледа писал своей будущей жене Лиде (дочери его духовного отца священномученика Владимира Амбарцумова): «Сказано: «ни волос с головы человека»... Нам надо отдать себя Его воле — и только. Что нам опасность? Разве наш дом здесь? Разве не мы поём: «не убоимся ужасов в ночи, стрелы летящей днём». Неужели и здесь мы далеки от слов псалма: «Падут тысячи и тьма одесную тебе». О, как это всё справедливо! На войне личным опытом всё это постигнуто».

…Шел июнь 1941 года. Глебу запомнился последний урок литературы: любимец класса учитель Иван Иванович Иванов после напутственного слова, подошел к мальчикам, сидевшим за первой партой, поцеловал их, потом — сидевших за второй, но дальше идти не смог, разрыдался и со словами: «Простите меня, старика» вышел из класса. Он предчувствовал, какие испытания выпадут на долю его учеников.

В 1941 году Глеба Каледу, окончившего школу радиста, направили на Волховский фронт. Сказали, что он будет служить в войсках, использующих секретное оружие. Что за оружие — никто не сказал. Глеб Каледа заметил какую-то необычную конструкцию, установленную на шасси грузового автомобиля ЗИС-6. Как она используется, было неясно. И вдруг он неожиданно для себя увидел ее в действии: она с ревом посылала в сторону противника множество снопов ослепительного пламени. Назад от орудий, извергающих огонь, тоже летело пламя и черные комья земли. Это стреляли реактивные минометы, которым солдаты скоро дадут имя «Катюша» — по названию популярной песни. Со знаменитыми «Катюшами» отцу Глебу предстоит пройти всю войну.

В июле 1942 года часть, в которой служил Глеб Каледа, срочно перебросили на юг. «Наши мастера, водители и техники, — рассказывает отец Глеб, — проявляли чудеса героизма, восстанавливая разбитые машины. Ехали так: привязывали человека к крылу, и он на ходу возился в моторе, предупреждая поломку. Если это происходило бы во второй половине войны, механики, конечно же, были представлены к наградам, но летом 42-го о наградах никто не думал».

Ракетный дивизион оказался на левом берегу Дона около города Калач, который от Сталинграда отделяло каких-нибудь сто километров. Он попал в котел, из которого солдаты выходили три ночи. Надо сказать, что воспоминания отца Глеба о тех ночах в степи служат совершенным контрастом тексту популярной песни «Темная ночь» из кинофильма «Два бойца». Во-первых, она не темная, а горит от немецких зажигательных бомб. «И звезды где-то, вероятно, сияют в небесах. А у нас небо исполосовано трассирующими пулями и снарядами, изгажено осветительными ракетами. Ночной тишины нет; со всех сторон слышна стрельба, взрывы снарядов, гул моторов». Это в мирное время ветер гудит в проводах, а в степи, опаленной пламенем боев, какие же столбы? Связисты смотали связь, и хорошо, если была у них машина, чтобы мотки проволоки не тащить в руках...

Телефонисты дежурят между наблюдательными пунктами и огневой позицией. Их задача в случае обрыва провода выбегать на ремонт лини связи. Линии рвались часто — от снарядных осколков, лошадиных подков, прошедшей техники. «Особый бич, — читаем в «Записках рядового», — представляли подбитые танки, вытаскиваемые ночью с поля боя в тылы; они способны перебить и намотать на себя провод и утащить его конец в сторону». Радист нашел один конец оборванного провода, а как найти другой? Нашел второй конец — потерял первый. А тут в трубке голос на связи: «Сволочь! Тихоход! Мерзавец! Я тебя, гниду, расстреляю, если немедленно не будет связь».

Солдата выручила русская смекалка. В ночной темноте на ощупь провода — свои и чужие — все одинаковые. Но связист знал, что в их дивизионе использовался английский провод. А как понять, что он английский? Каледа догадался: стал ощупывать провода внутренней стороной нижней губы (она более чувствительна), и так определял «ткань рубашки» проводов английского происхождения. Найдя, таким образом, разрыв провода, брошенного в степи, он должен его соединить с основным. А как его найдешь в кромешной темноте? Где он? «Придумал, — вспоминает отец Глеб, — на первый конец провода ставить неразорвавшийся снаряд, а чтобы он был заметен в темноте, на взрыватель прикреплять немецкую листовку». Они, как и неразорвавшиеся снаряды, были в изобилии в Волжской степи. Листовка в темноте выделялась белым пятном. Искать обрывы проводов стало легче. Таким образом, Глеб Каледа научился быстро восстанавливать связь.

Сразу после Сталинградской битвы 65-ю армию, в которой служил Глеб Каледа, направляют на Центральный фронт, расположенный на Курском выступе. Здесь, как шутил Глеб, он получил 10 суток строгой гауптвахты и медаль «За отвагу». После суматошного и трудного дня в ночь перед началом битвы Каледа был назначен дежурным в землянке штаба дивизиона. Сидя за столом, Глеб заснул так крепко, что не услышал звонков телефона, по которому командир полка пытался передать приказ о боевой готовности. Командир позвонил в соседний дивизион и приказал найти командира дивизиона, в котором служил Глеб. Прибежавшему командиру дивизиона командир полка отдал необходимые приказания и велел посадить заснувшего дежурного на 10 суток строгой гауптвахты.

Но из-за боевой тревоги наказание отложили, и Глеб со своей рацией оказался в автомашине возле наблюдательного пункта. Немецкие самолёты начали бомбить пехотные позиции, а один самолёт стал заходить на бомбёжку их НП. Все бросились в укрытие, а Глеб остался в машине, что-то передавая по рации. Когда самолёт стал пикировать, Глеб выскочил из машины и успел прилечь возле колеса до взрыва бомбы. Бомба взорвалась довольно близко, а Глеб быстро вскочил в машину и стал работать с рацией. Вылезшие из укрытия товарищи увидели, что их радист держал связь под бомбёжкой. О гауптвахте забыли, а командование дивизиона представило его к награждению.

Орден Отечественной войны II степени рядовой Каледа получил в 1944 году при освобождении Польши, а Орден Красного Знамени — в начале 1945 в Восточной Пруссии. Обе награды были вручены за обеспечение связи в условиях окружения, что позволило спасти несколько воинских частей, вывести их из-под удара и организовать успешные контратаки.

Поразительно при этом: героический, опасный, тяжелый ратный труд не поглощал Глеба Каледу целиком, он не отдавал войне всего себя — находил время для учебы, его пытливая натура требовала знаний. Свидетельствует его супруга Лидия Владимировна Амбарцумова-Каледа: «Во время войны Глеб учился. Он всегда носил с собой учебники, заочно окончил курсы немецкого языка. Затем он поступил на заочное отделение Института цветных металлов. Мы все время посылали ему на фронт учебники». Товарищи-командиры сначала протестовали против того, чтобы в солдатском вещмешке рядом с тяжелой радиостанцией лежали не положенные по уставу книги, а потом смирились и даже помогали: дежурили полночи вместо него, чтобы рядовой Каледа имел время осваивать премудрости науки.

А накал боев не ослабевал. Бои в Пруссии были в числе самых тяжелых. Там однажды рядовому Каледе пришлось проявить инициативу командира дивизиона. Их часть отстрелялась на своей позиции, все офицеры уехали с наблюдательного пункта, радист стал сворачивать антенну рации. Вдруг вдали он увидел группу немецких танков, разворачивающихся для атаки их переднего края. Каледа попытался связаться со своими, они уже были на марше. Тогда он соединился с соседним дивизионом их полка, который был ещё в боевой готовности, и сообщил координаты немецких танков. «Катюши» этого дивизиона двумя залпами «накрыли» танки, и немецкая атака не состоялась.

Восьмого мая дивизион, в котором служил Глеб Каледа, находился в дельте Вислы недалеко от Гданьска. Читая сброшенную с нашего самолета листовку, в которой на русском и немецком языках сообщалось о безоговорочной капитуляции Германии, Глеб Каледа заметил, что прямо на него наводит дуло немецкий «Тигр». «Этак чего доброго под конец и убить могут», — мелькнула мысль, и он  укрылся за кирпичной стеной сарая.

Господь хранил того, кто так беззаветно уповал на Его волю. Хранил не только для настоящего, но и для будущего, в котором ему предстояло состояться как священнику, ученому, богослову. После войны он заканчивает Московский геологоразведочный институт, становится сначала кандидатом, затем доктором наук. При этом пишет богословские труды, получающие широкое распространение в самиздате. В 1972 году по благословению своего духовного отца митрополита Иоанна (Венлданда) Каледа принимает тайное священство. Через 18 лет отец Глеб выходит на открытое священническое служение, становится заведующим сектором просвещения и катехизации Московского Патриархата, окормляет заключенных в Бутырской тюрьме, без страха заходя в камеры «шестого коридора», где сидели убийцы, приговоренные к смертной казни.

«И в годы Великой Отечественной, и во время пастырского служения он всегда был воином», — эти слова о Глебе Каледе сказал Святейший Патриарх Алексий II.