Глава XIII

... - Юра, ты опять уезжаешь?

- Ну ничего, ведь ты приедешь ко мне...

- Куда - в Египет?

- А что тут такого? В длительные командировки разрешают семьи брать...

Мама задумчиво качает головой: эта неожиданная командировка...

- Шура, ну ты же понимаешь, что я отказываться не имею права! Так будет лучше, поверь мне.

* * *

После экспедиции на юг Франции, ставшей для них традиционной - экипаж перелетает в Египет, где в Каире местным экипажам передают гражданские вертолеты, доставленные через Одессу сухогрузом. Затем в течение месяца Юра Гарнаев обучает египетских летчиков пилотированию. Они строят Асуанскую плотину.

* * *

И вот в нашем альбоме появляются новые снимки: папа на верблюде, папа у подножья египетских пирамид, папа кормит в Каире кошек...

* * *

Но все командировки когда-нибудь заканчиваются!

Папа снова дома и... к нам опять едут гости. Мы с мамой с утра все мыли, чистили, пылесосили. К нам едет папин друг - Владимир Комаров, летчик - космонавт.

Весело звенит звонок:

- Здравствуйте!

Так вот он какой, космонавт Комаров! Глаза смелые, ясные. Его жена тетя Валя такая же, как все жены летчиков: красивая, добрая; на лице - смирение, кроткая покорность судьбе. С Иришкой мы подружились сразу же и побежали играть. Я познакомила ее со всеми своими куклами. Хотя играть мне с ними, в общем-то, некогда: все время уроки, занятия музыкой...

... Это был дивный мирный день. Наши папы отдыхали, смеялись, ну и, конечно, говорили о полетах. Ведь они без этого ни одного дня прожить не могут! Мамы тихо ворковали в уголочке дивана в гостиной, радуясь тому, что их мужья сегодня дома, и можно хоть сегодня не бояться за них. Мужчины, конечно, не выдержали и вечером поехали на аэродром: если не полетать, то хоть по взлетной полосе проехать!

... А потом мы Комаровых провожали. Долго, до самого поворота на Звездный городок по окружной дороге. На повороте машины остановились. Мы все вышли. Мужчины пожали друг другу руки, крепко обнялись.

- До свидания, Володя!

- До встречи, Юра!

- До скорой встречи, слышишь?

Комаровы сели в свою черную "Волгу" и поехали. А мы все стояли и смотрели им вслед. Владимиру Михайловичу Комарову предстоял сложный испытательный полет в космос...

... Начинается обычный день. С той лишь разницей, что сегодня в космосе Владимир Комаров. Слушаем сообщения радио. Полет проходит нормально. Какие-то дела отрывают меня от приемника, по которому что-то снова передают, но я издалека не слышу. Входная дверь открывается. В квартиру буквально влетает папа. Какое страшное у него лицо! Что это с ним?

- Ты слышала? Слышала?!

- Что, папа, что?

Он пробегает мимо меня на кухню, включает приемник на полную громкость и оттуда раздается оглушительно громко: "В результате катастрофы космического корабля космонавт Владимир Комаров погиб".

- Володя!!!

Этот папин крик до сих пор стоит у меня в ушах. Он потряс меня до глубины моего детского сердца. Отец упал на кровать в спальне. Он буквально захлебывался от рыданий.

- Володя, Володя, друг! Ну как же так!

Я замерла где-то около балкона. Оказывается, космический корабль тоже может разбиться, как и самолет! Как же теперь тетя Валя? Как же маленькая Ира? Я не могла плакать. От ужаса я оцепенела. Смерть, противная, беззубая смерть опять нагло смеялась мне в лицо, и папа, мой могучий папа плакал от бессилия:

- Друг, Володя...

Глава XIV

16 марта 1967 года Юра Гарнаев завершает плановое обследование перед очередным вылетом в Париж на верном Ми-6 со вторым пилотом Юрием Петером.

* * *

- Ну что ты все ругаешься, Шура!

- Так нельзя, Юра! Я не железная! Не успел приехать, как опять уезжаешь!

- Я и сам не ожидал, что так все обернется, но видишь...

Папины чемоданы стоят собранные в коридоре. Он уезжает во Францию, на очередной салон, представлять пожарный вариант вертолета Ми-6.

- Скажи лучше, что я тебе надоела! За последний год ты и месяца не был дома! Тебя дети уже забыли!

- Шура, успокойся!

- Да, "успокойся", как же! При живом отце дети, как сироты! Надоели эти твои командировки! Слышишь? Надоели!

Гудок автомобиля внизу.

- Шура, мне пора ехать. Давай спокойно попрощаемся.

- Спокойно? Ты предлагаешь мне спокойно попрощаться?! Сам едет в Париж, а мне опять возиться с детьми и на кухне с кастрюлями!

Входная дверь хлопает: машина долго ждать не может...

... Какой-то странный тихий вечер. Я что-то наигрываю на фортепиано. Мама целый день не выходит из своей комнаты. Какой-то шорох в прихожей... Легкие шаги... Или мне показалось.... Мама...

- Ты вернулся? - она всхлипывает.

- Да, Шура, - он смущенно улыбается, - вылет отменили, погода нелетная...

- Ты меня любишь?

- И ты еще спрашиваешь!

- Ты ведь ненадолго?

- Ну конечно: вот только покажем машины - и обратно...

Слезы текут у мамы по щекам не переставая.

- Ну успокойся, Шура, детка моя дорогая! Я вернусь, я обязательно вернусь!...

* * *

6 июня Юра пишет родным из Парижа:

"Здравствуйте, мои дорогие!

Ну вот и закончился Салон. К сожалению, для нас он оказался роковым: на нашей площадке было тесно, вертолеты стояли впритык, и при раскрутке лопастей две машины зацепились, когда я взлетал на Ми-6, с соседним Ми-8.

Американцы давили нас на показах техники своей массовостью.

Строев приказал облетать мне обе поврежденные машины и дать заключение: можно ли на них летать. Я это подтвердил, но все равно из Москвы срочно гонят на Ан-12 два комплекта исправных лопастей...

Показы прошли блестяще, но не для всех: так, сгорел при посадке "Мираж", хотя пилот, к счастью, остался жив. Но не повезло другому французу: при пилотирование "девяткой" он попал в струю идущего впереди самолета, упал прямо около нас и взорвался. Летчик погиб... Все остальные на салоне, слава Богу, уцелели.

Нагрузки на Салоне были огромные: полеты от зари до полной темноты; в Париж на Монмартр возвращался лишь для того, чтобы свалиться на постель и отключиться до утра.

За завтрак наши "дерут" с экипажа по 4 франка с носа, хотя его стоимость входит в стоимость гостиницы. Как шутит организатор поездки товарищ Богданов - "такова се ля ва!"

Приятной неожиданностью для меня было появление здесь в Париже Аси Миронова, передавшего посылочку с продуктами от вас.

Салон открывал Шарль де Голль; его встречал наш посол Зорин. Я их снимал на кинокамеру со втулки своего вертолета, интересно - что получится (погода была неважная).

На приеме участников в нашем посольстве было полно народу: генеральные конструкторы Яковлев, Микоян, Антонов; Зорин, Строев, Уткин, товарищи из ЦК и много приглашенных французов с дамами. Были дамы советского посольства, и несколько - из Союза, в том числе дочь Брежнева.

Сашеньке пистолет с пистонами купил и пересылаю с Уткиным. Лишь бы его при таможенном досмотре багажа не приняли за шпионское снаряжение! Вот была бы комедия!

Пока все. Обнимаю вас всех и целую. Папа Юра!"

* * *

... Какое-то странное лето в этом году... хотя погода, вроде бы, неплохая. Скучно в городе. Я закончила 8 класс, буду учиться дальше. Хотелось бы куда-нибудь съездить отдохнуть, но папы нет, он в командировке во Франции. Они там показывали на выставке свои вертолеты, теперь их пригласили поработать немного в Марселе. Этих французов там пожары замучили. Теперь вся надежда на русских летчиков.

... Междугородний телефонный звонок. Мама подбегает:

- Алло! Алло! Юра! Неужели это ты?! Откуда? Из Марселя? Тебе передали ботинки? Что? Жмут? Одевай носки! Что? Жарко? Тушите пожары? Шланг засорился? Говори громче! Что? Жарко? Летаешь без комбинезона? Кого? Галю? Да, дома...

Я подбегаю к телефону и хватаю трубку. Далекий-далекий, такой родной голос:

- Галенька! Деточка моя! Я скоро приеду и поедем на юг! Ты слышишь меня?

Я хочу что-то сказать:

- Папа! Я... Алло! Папа! Алло!...

Короткие гудки.

Мама стоит у стены. На ее лице мертвенная бледность, глаза закрыты.

- Что с тобой, мама? Сердце?

Она открывает глаза, но, кажется, не видит меня.

Ее губы что-то шепчут. Я прислушиваюсь.

- Он летает без комбинезона, там ведь его оградительная молитва зашита! Как же он без нее?!...

* * *

Скучно все-таки в городе... Когда приедет папа неизвестно. Впереди еще целый август. Я напросилась в пионерлагерь на третью смену. Уезжаем завтра...

Глава XV

...Самолёт стоял на взлётной полосе, уже совсем готовый к полёту. Юра сел в кабину и начал выруливать на линию старта. Наконец разрешение на взлёт получено. Постепенно ускоряются обороты винта. Разбег - и самолет в воздухе. Задание - отработка петли Нестерова. Подъем. Самолет ведет себя спокойно.

Юра крепко держит ручку управления, начиная выполнять фигуру пилотажа. Все идет нормально.

Внезапно, как бы почувствовав какой-то толчок, Юра посмотрел на бензомер. Стрелка стояла на нуле. Волосы на голове зашевелились. Неужели это конец? Нет, нет, надо попробовать дотянуть до аэродрома. Минута, вторая.... Мотор глохнет. Юра, вцепившись в ручку, пытается вывести самолёт. Земля всё ближе... Удар! Взрыв!

...Он проснулся весь в холодном поту. Опять этот ужасный сон! Вот наважденье!

Юра посмотрел на будильник: пятнадцать минут шестого. Можно еще полежать. Но сна уже не было. Тревожно-гулко билось сердце.

"Хорошо, что сегодня нет медкомиссии, а то наверняка бы забраковали", - подумал он.

Минуты шли, но тревога все не проходила.

"Может дома что-нибудь?" - пришла в голову неприятная мысль. И сразу опять тоскливо заныло сердце:

"Как вы там, мои дорогие?".

Он закрыл глаза. Перед мысленным взором побежали картины, как из знакомого фильма. Вот старший сын Славик - взрослый, самостоятельный, талантливый инженер, и все-таки так нуждающийся в поддержке отца. Дочка Галенька - девочка-подросток с длинной косой и глазами испуганного оленёнка. Младший сынок Сашенька, не по возрасту серьёзный - "мой маленький летун" - как называл его Юра. Жена Шура - сложная, проблемная, и все же нежно и неистово любящая. Вспомнилась последняя ночь перед его отъездом... Как она плакала тогда, как будто прощалась навсегда...

Юра посмотрел на часы. Без десяти семь. Пора собираться...

...Выйдя на улицу, он сразу окунулся в летнее утро.

"Ну и жара!" - подумал он, - "Сложный будет денёк!"

Было воскресенье. Юра попытался представить, что сейчас делается дома, но мысли убегали вперед к предстоящей работе.

На аэродроме уже собирались ребята. Верные друзья! Никто не отказался от сегодняшних полетов, сославшись на воскресенье. Не было только французского бортрадиста Мишеля.

- Ну что ж, обойдемся своим составом, - с улыбкой сказал Юра. - Давайте готовиться к полетам.

- Может, подождем еще! - возразил подошедший Петер, - все-таки странно, что его нет.

- Не привык я из-за кого-то менять свои планы, тёзка. Пойдём, посмотрим машину.

Вертолёт стоял на площадке. Юра подошёл, погладил ладонью обшивку, на которой кое-где уже потрескалась краска.

- Володя, покажи карту полёта, - обратился он к штурману. - Сергей, давай проверим шланги; вчера, по-моему, один засорился.

- Просто воду надо брать из чистых резервуаров, а не из илистых водоёмов, как вчера, - ответил бортинженер, - нарочно, что ли, они нас туда отправили?

Юра задумчиво глядел на вертолет. Да, как-то всё в этом году не складывалось. Опять вспомнился давешний сон... Юра посмотрел на товарищей. Имеет ли он право, как командир, подвергать риску их жизни, зная насколько тяжелы условия работы?

Он обернулся к бортрадисту:

- Ну как, Боря, сможем ли мы сегодня отработать без Мишеля?

Тот улыбнулся:

- А, где наша не пропадала! Вот французы помогут!

Французы стояли тут же и улыбались. Юра вспомнил, как накануне они показывали фотографии своих детей. Один из мальчиков удивительно был похож на Сашеньку...

- Гуд, гуд, - сказал им Юра почему-то по-английски и приветливо кивнул, - Ну что ж, ребята, - обратился он к инженерам, - давайте готовиться к работе. Была, не была!

Но работа сегодня явно не клеилась. Долго возились с прочисткой шлангов.

"Вот наши сволочи! - выругался про себя Юра, - всё экономят! Не могут рабочих прислать!"

Раздражение накапливалось, но он пытался его сдерживать; не дай Бог сорваться на ребят, им ведь и так тяжело!

- Командир, вертолёт к работе готов, - доложил бортинженер. - Экипаж тоже.

Юра посмотрел на ребят. Они стояли около вертолета хмурые, перемазанные илом, и ждали его команды.

"Ну нет, так дело не пойдёт"! - подумал Юра.

Он внезапно схватил шланг и окатил стоящих ребят водой.

- Оздоровительный душ! - смеясь закричал он.

- Ну что, замерзли? - улыбнулся Юра. - Поехали греться. По коням!

Они, как были, совсем налегке, полураздетые, заняли свои места в машине.

- Да, припозднились мы сегодня, - сказал Юра, глядя на часы, и дал команду: - На взлёт!

Вертолёт взял курс к месту выполнения задания. Вот уже позади аэродром.

Внизу видны совсем маленькие домики и крошечные люди. Чужая земля. Но тут беда, и они, русские специалисты, очень нужны здесь.

Впереди показалась полоса задымления. Вот почти и прилетели. Запахло гарью.

Внезапно Петер что-то крикнул, показывая вниз, но Юра не расслышал за шумом винта. Он напряженно всматривался вперед, стараясь определить расстояние до пожара, чтобы попасть как можно точнее.

В кабине становилось все жарче. Самое главное - правильно рассчитать высоту: стоит только опуститься чуть ниже допустимой черты и тут же могут возникнуть серьёзные проблемы с двигателем.

Они начали снижаться. Жара становилась невыносимой - вертолет был уже практически над зоной пожара.

Неожиданно сзади что-то грохнуло, и вертолёт сильно качнулся. Юра попытался обернуться и увидел совсем близко какие-то напряжённо-прозрачные глаза Петера. Раздался чей-то крик.

Юра сразу понял, что что-то произошло в хвосте вертолёта. Неужели он ошибся с высотой? Вертолёт начал как-то странно наклоняться.

"Сломался рулевой винт", - догадался Юра. - "Но почему"? Времени рассуждать не было. Машина начала беспорядочно вращаться.

- Прыгайте! - крикнул Юра, осознавая полную нелепость такого приказа - внизу был почти сплошной огонь.

"Нет, надо сесть, во что бы то ни стало надо сесть!" - мысленно прокричал он сам себе.

Он повернулся, чтобы посмотреть вниз, но в этот момент раздался удар и вертолёт очень сильно тряхнуло. Он заскрежетал, загудел, застонал, как тяжело раненый зверь, и начал заваливаться на бок...



...Руль управления плавился под руками, превращая кожу в кроваво-жареное месиво. Волосы на голове вспыхнули. Но он уже не чувствовал боли...

...Перед глазами промелькнула девочка с испуганными глазами... Смеясь, пробежал малыш с самолетиком в руке...

Юра, задыхаясь ядовитым дымом, попытался разжать спёкшиеся губы и крикнуть им: "Я вернусь!" Кровь закипела в жилах... "Как там Шура говорила?... Да будет воля Твоя...". Он попытался открыть лопающиеся от огня глаза..... "Да будет воля Твоя....."

Глава XVI

Рассказывает Василий Колошенко:

- 6 августа получаем неожиданное сообщение:

"При тушении большого лесного пожара в гористой местности в условиях плохой видимости, отворачиваясь от высоковольтной линии, Ми-6 ударился о скалу и потерпел катастрофу. Погибли:

Командир экипажа Юрий Гарнаев,

Второй пилот Юрий Петер,

Штурман Владимир Иванов,

Бортинженер Сергей Бугаенко,

Бортрадист Борис Столяров,

Инженеры Арнольд Чулков и Владимир Молчанов.

Французы: Ж. Сандос и В. Тэпфер".

На следующий день на весь мир озвучивается сообщение ТАСС: "В воскресенье вечером во Франции при тушении большого лесного пожара, в сложных условиях гористой местности потерпел катастрофу вертолет Ми-6. Экипаж погиб".

Василий Колошенко продолжает:

- До этого Юрий Гарнаев, опытнейший летчик-испытатель, успел погасить в горной местности 10 крупнейших пожаров и в принципе не мог допустить ошибки, которая могла явиться причиной катастрофы.

Если вспомнить угрозы бортрадиста Мишеля - выводы напрашиваются сами собой. Единственной ошибкой Юрия следует считать то, что вопреки нашим прежним договоренностям, он согласился лететь в роковой рейс без Мишеля на борту вертолета. Дальнейшее известно:

- Во Францию вылетели представители КБ Миля для расследования причин катастрофы, но французская сторона не разрешила им это делать. К месту катастрофы допустили только летчика-испытателя фирмы Миля Юрия Швачко, который рассказал:

- До своей гибели Юра успел потушить 10 пожаров в районах Марселя, Сан-Рафаэля, Канн, Ниццы... Во всех полетах участвовал Мишель. Но 6 августа Мишель под благовидным предлогом отказался лететь и заявил об этом Гарнаеву. На подмену Мишель привел к Гарнаеву француза, который немного говорил по-английски.

Очевидцы гибели вертолета рассказали, что в районе падения машины погода и видимость были прекрасными, а вот никаких высоковольтных линий электропередач не было и в помине, как и крутых гор. Они утверждали, что на трассе пролета вертолета стоял лишь автомобиль Мишеля. Утверждали так же, что едва вертолет пролетел над автомобилем Мишеля, - в вертолете раздались взрывы, после чего вертолет накренился и упал в ущелье. Его обломки загорелись, и этот пожар гасили американцы на своих "Каталинах". Мишель был арестован по подозрению в установке на вертолете взрывных устройств, которые могли сработать от радиосигнала, поданного с земли. Через 6 месяцев он был отпущен за недоказанностью его вины....

При всей убедительности соображений, высказанных Василием Колошенко, имеет право на существование и точка зрения на обстоятельства трагедии доктора технических наук Геннадия Ашотовича Амирьянца из ЦАГИ, который в книге "Летчики-испытатели" пишет по этому поводу следующее: "Приходится слышать, что предполагаемой причиной гибели Гарнаева была диверсия. Но многие специалисты ее отвергают. Шеф-пилот Миля Г.Карапетян считает: "У Гарнаева была вещь тривиальная - обычный помпаж: они "глотнули" горячий воздух, стали набирать высоту, увеличили мощность, и у них начался помпаж".

Заслуженный летчик-испытатель Александр Акимов, ознакомившись с фильмом, заснятым кинолюбителем в момент гибели, сделал вывод: "Причиной катастрофы явилось отсутствие должного инженерного и методического сопровождения полетов..."

Геннадий Амирьянц продолжает: "Энтузиазм тех, кто там, на юге Франции тогда работал, понять можно. Тем более, что была уверенность в том, что Гарнаев все может! Мало кто понимал, что в таких условиях необходимо было определить и подсказать летчикам ограничение по высоте полета. И, естественно, было желание экипажа спуститься как можно ниже, чтобы повысить эффективность пожаротушения. В кабине вертолета было так жарко, что они летали в одних трусах! Температура обшивки фюзеляжа доходила до 200 градусов Цельсия! Вопрос о минимальной высоте полета был критическим потому, что на высокую температуру воздуха не были рассчитаны ни двигатели, ни другие критически важные системы вертолета. Работать следовало на высоте, исключавшей помпаж двигателей...

По характеру разрушений было установлено, что хвостовой частью, Гарнаевым винтом машина, шедшая со снижением, зацепилась за один из сбросов террасы. Без рулевого винта она стала вращаться вокруг своей вертикальной оси, а так как ее поступательное движение продолжалось - она упала на следующую террасу и, к тому же, загорелась...".

Близка к позиции Г. Амирьянца и точка зрения Заслуженного летчика-испытателя Героя Советского Союза Алексея Якимова, сказавшего следующее:

- В момент гибели Юры - со слов очевидцев и свидетелей - у вертолета отказал двигатель в потоке горячего воздуха; он приткнулся было на выступе горы, но выступа не хватило, и вертолет свалился в пропасть...

Приведя эти взаимоисключающие точки зрения двух непререкаемых авторитетов, мы лишь хотели подчеркнуть чрезвычайную сложность, многофакторность вопроса, именуемого "Тайна гибели Юры Гарнаева", до сути которого до настоящего времени добраться все еще не удалось...

* * *

- Галя!

Это наш лагерный вожатый.

- А! Юра, здравствуй!

- К тебе там приехали. Ты иди к воротам.

- Да не могли ко мне приехать! Мама болеет, а папа в командировке.

Юра как-то странно смотрит мимо меня:

- Ты иди, иди к воротам.

Странно... Внутри что-то ёкнуло и тревожно защемило сердце. Может быть, с мамой плохо?

Иду к воротам. Около машины стоит дядя Юра Геращенко.

- Здравствуйте, дядя Юра!

- Здравствуй, Галя. - Смотрит куда-то в сторону.

- Тебе нужно домой съездить. Мама зовет.

Странно...

- Ехать именно сейчас?

- Да.

- Ну Вы скажите маме, что я сейчас не могу. У нас послезавтра концерт, а я в четырех номерах участвую.

- Нет, Галя, надо ехать именно сейчас.

- Ну хорошо. Только Вы меня завтра привезите обратно, а то я концерт сорву.

- Садись, садись, поехали.

- Юра тоже с нами едет?

- Да.

Едем. Они разговаривают о чем-то таком научном. Странно... Дядя Юра обычно такой шутник, а сейчас, как сказала бы мама, - "как шило проглотил".

Всю дорогу до дома ломаю голову: что бы все это значило? Зачем меня забрали из пионерлагеря? Может, провинилась чем-нибудь? Вроде бы нет...

Вот и дом. Наш подъезд. Бабульки на лавочке. Я здороваюсь. Они отвечают и как-то испуганно замолкают. Я жду дядю Юру, но он не идет. Тревога моя растет. Поднимаюсь, звоню в дверь. Ее открывает незнакомая женщина в темном платье.

Прохожу... Двери гостиной открыты настежь. За столом... Кто это? Мама? Такая старая? Папин портрет обвит красно-черной ленточкой. Я захожу в комнату.

- Вот, Галя...папа...

Ее голова бессильно падает на стол. Мать бьется в отчаянных рыданиях.

Я цепенею. Становлюсь какая-то деревянная. Медленно выхожу из комнаты, иду в спальню, сажусь на папину кровать. В голове - пустота. Как будто снится какой-то страшный сон, а я не могу проснуться. В комнату заходит тетя Клава, мамина сестра:

- Галя, детка!...

Я благодарна ей за ласку, но в себя прийти не могу. Дальше все продолжается, как во сне: я хожу, говорю, ем, сплю - и все это как во сне.

Он погиб в воскресенье вечером. Его привезут на наш аэродром. Олег Васильевич Гудков летит за своим другом.

...Мы стоим на аэродроме. Я вспоминаю: мы были здесь с папой, когда приезжал космонавт Комаров.

Бабушка, папина сестра тетя Женя... приехали все. Маму притащили полумертвую - у нее совершенно отказали ноги.

Вот показался самолет. Сделал круг над городом, над аэродромом. Папа последний раз был в небе...

Самолет сел где-то далеко, медленно подъехал по полосе и остановился напротив нас. Что-то оборвалось у меня внутри... Я начала просыпаться. Кажется, наконец, до меня дошло, что сейчас... Я вспомнила, как мы встречали его у Миля, как он вылез тогда из кабины вертолета и бежал нам навстречу улыбающийся, живой, счастливый. А сейчас...

Что это за столик там стоит? Для чего он?

Дверь салона открылась...

Из-за самолета появляется процессия. Что это за ящик они несут? Ставят его на приготовленный стол.

И ЭТО МОЙ ОТЕЦ?

Мама, закричав страшным голосом, падает на ящик.

Бабушка теряет сознание...

У меня темнеет в глазах. Кто-то подхватывает меня, подтаскивает к ящику.

И ЗДЕСЬ - МОЙ ОТЕЦ?

А перед затуманенным взором стоит его живое улыбающееся лицо, я слышу его голос:

- Галенька, я скоро приеду!

Дальше какой-то провал. Какая-то каша из людей, бесконечных цветов, черных платьев, я вижу каких-то родственников, близких и дальних.

Потом ящик перевезли во Дворец Культуры.

И ТАМ БЫЛ МОЙ ОТЕЦ?

Гроб стоял там сутки и все это время непрерывно шли люди. Жуковчане прощались с Юрой Гарнаевым...

Дальше был клуб Чкалова в Москве. Нас привезли сюда прощаться со всем экипажем. Поднимаемся по лестнице. В огромном, как мне кажется зале, стоят гробы. Нас подводят....Не знаю, как бы я все это выдержала, если бы не мои братья Слава и Юрик, сестры Аллочка и Нателла. Мы всегда были очень дружны, и сейчас они, мои старшенькие, с любовью опекали меня.

Мама все это время была какая-то неживая, то и дело теряла сознание. Я, по сути еще совсем ребенок, буквально вжалась в стул, на который меня посадили. Всегда очень стеснительная, я боялась поднять голову и увидеть эти ужасные гробы, огромное количество людей и море цветов. Боялась каким-нибудь неловким движением нарушить этот непонятный и страшный мир, в котором все мы вдруг оказались.

Потом подошли какие-то серьезные деликатные люди, и сразу все пришло в движение... Сестры подхватили меня под руки и вытащили на воздух. Впервые за все это время мне стало немножечко легче. Постепенно люди из зала вышли и остались гробы, все в цветах. Папа прощался со своим экипажем... Их увозили на Немецкое кладбище...

А потом мы поехали дальше, на Новодевичье кладбище.

От самых ворот стояли люди с венками. Я плохо помню эти речи, прощания... Помню только коричневый ящик на постаменте.

И ТАМ БЫЛ МОЙ ОТЕЦ?!

Ведь он живой, веселый... Папа, где ты?

Потом гроб опустили в землю. Насыпали холмик, поставили железный памятник, посадили маленькую березку. И я вспомнила, как в последних числах июля мы с мамой проснулись от страшного треска. Мы выскочили на балкон и увидели, что неумелый или просто пьяный водитель огромного грузовика врезался в забор нашего садика и сломал березку, которую посадил папа. Мы переглянулись тогда с мамой и что-то похолодело у нас внутри...

Продолжение