Глава X

Перед началом испытательных полетов на Ка-22 Юра посещает ОКБ Н. Камова и узнает об объекте своего интереса много ранее ему неизвестного: - винтокрыл использует в поступательном полете, кроме традиционно вертолетных винтов, еще и винты тянущие;

- то, что два двухлопастных несущих винта аппарата вынесены на концы поперечной его оси;

- и, главное, - то, что скорее всего как раз и станет главной задачей экспериментов - обеспечение управляемости и устойчивости этого вертолета поперечной схемы...

* * *

- Мама, что с тобой?

Она как-то осунулась за последние дни, даже постарела.

- Отцу предстоят очень серьезные испытания, Галя.

- Ты боишься за него?

Она молча достает его летный комбинезон.

- Галя, ты отнесла записочки в церковь?

- Да, мама, я все сделала, как ты сказала.

Она достает из тумбочки маленькую свернутую бумажку.

- Это - оградительная молитва. Крестик отцу нельзя носить открыто. Давай хоть молитву зашьем в его комбинезон.

Мы быстро подпарываем подкладку. "Господи!

Спаси и сохрани раба Божия Георгия!"

* * *

... - А, дочка, занимаешься!

- Папа, хочешь, я сыграю тебе новую пьеску?

Мои пальцы скачут по клавишам.

- Папа. А что ты сейчас испытывал?

- Винтокрыл.

- А, я видела! Это такой большущий самолет с вертушками на крыльях.

Я хочу сыграть папе еще один этюдик, но он уже ушел в свою комнату. Завтра ему предстоят какие-то серьезные испытания. Но я не боюсь. Мы ведь с мамой молились...

...Ну вот! Проспала все-таки! Он ушел так рано, что я даже не услышала.

Иду на кухню. Мама сидит на стуле у окна и делает вид, что что-то шьет.

- Мам, а где Саша?

- С мальчиками в песочнице играет.

Я случайно дотрагиваюсь до маминой руки и вздрагиваю - она совершенно ледяная! И это в такую- то жару! Но я не задаю никаких вопросов. Я уже знаю, что этот ужас невозможно преодолеть. Никто и ничто не может сейчас отвлечь ее от мыслей об отце. Она вся там, с ним, на этом ужасном винтокрыле.

...А день идет своим чередом. Пользуясь тем, что мама занята своими мыслями и не обращает на меня внимания, я убегаю с девчонками в парк.

... Здорово в парке! Качели, карусели, аттракционы всякие! Время бежит незаметно.

- Скажите, пожалуйста, который час?

- Начало четвертого.

Ой, меня же мама, наверное, уже ищет!

Бегу во двор. Какие-то мальчишки носятся. Один подбегает ко мне:

- Слышала новость? Винтокрыл разбился!

Мне вдруг становится холодно, начинают дрожать пальцы. Как "винтокрыл разбился"? Какой винтокрыл? Ведь на нем должен был летать сегодня мой папа!

Ноги у меня онемели. Я стою в подъезде на лестнице и не могу сделать ни шагу. Я боюсь зайти в квартиру, боюсь увидеть лицо мамы. В голове крутится только одно слово: "Разбился, разбился!..."

Медленно поднимаюсь на третий этаж. Дрожащей рукой нажимаю на звонок. Мама открывает дверь. Лицо у нее бледное, губы дрожат. Я с ужасом смотрю на нее. Она протягивает ко мне руки. И вот мы, обнявшись, плачем, и сквозь слезы она говорит:

- Нет, Галя, он жив! Только очень сильно побился.

- Он приедет домой, мама?

- Не знаю. Он сейчас в госпитале. Будем ждать.

И мы ждем. Терпения у меня, конечно, маловато. Я слоняюсь по квартире, потом выхожу на улицу... А когда возвращаюсь - в квартире полно людей. Кто-то из летчиков кричит:

- Да разве его удержишь в госпитале? Он уже на ночные полеты собирается!

Я захожу в комнату. Кто это лежит на диване, весь обмотанный белыми бинтами? На мои глаза навертываются слезы:

- Ну, ну, дочка; ну что ты, Галенька; вот я и дома! Вот только подарок тебе не успел купить.

Я трогаю его окровавленные бинты.

- А что с ухом, папа?

- Почти оторвалось, но врачи у нас хорошие - пришили!

Я глажу его обожженные руки, грудь; каждая клеточка его кожи, каждый волосок мне до боли знакомы.

- Папа, ты ведь никогда больше не будешь летать?

- с надеждой спрашиваю я.

Он гладит меня по голове забинтованной рукой, молча задумчиво смотрит на меня. Смотрит глубоко- глубоко, в самую душу...

* * *

5 августа 1964 года Юра Гарнаев попадает в госпиталь после авиакатастрофы на винтокрыле. Его спасает то, что он, спускаясь на парашюте, цепляется за провода высоковольтных линий. Авария машины происходит на высоте 800 метров, и покинуть ее удается не всем: двое из членов экипажа погибают.

Пережитое Гарнаевым потрясение сглаживается приятными новостями: 21 числа ему присваиваются одновременно два звания: одно - высокое, Героя Советского Союза, и второе - почетное, Заслуженного Летчика-Испытателя СССР.

* * *

В пионерлагере готовятся к торжественной встрече.

- Второй отряд - быстро на уборку территории! Четвертый отряд, девочки - помогите малышам!

Я стою среди ребят. Многие из них не знают, что Герой, для которого готовится торжественная встреча - мой отец.

- Ребята, начинаем торжественную линейку! А летчик Гарнаев прилетит сюда на вертолете!

И вот в самый разгар сдачи рапортов к детским голосам примешивается стрекотанье вертолетов. Вот оно все ближе, ближе... Ура!

- Ребята! К нам в гости летит летчик Гарнаев! Поприветствуем его!

И детские голоса сливается в однозвучное: "УРРАА!!!!!" Вертолет садится. Отец вылезает из кабины. Я думала, он будет важный, а он - нет, совсем обыкновенный. Так же знакомо-весело щурятся карие глаза, на груди сияет маленьким солнышком Золотая Звезда Героя.

- Здравствуйте, ребята!

Ух! Куда в один миг подевался такой с трудом налаженный порядок! Со всех сторон отца обступают большие и маленькие мальчишки... Мы, девочки, скромненько держимся в сторонке, понимаем - идет мужской разговор!

- Юрий Александрович, а скажите...

Вопросам нет конца! И как-то незаметно все передвигаются все ближе и ближе к вертолету. Вот он уже стоит рядом, как большой ручной зверь. Ребята уже по-свойски залезают на шасси, хлопают руками по балкам и перекладинам. И вот самый смелый неуверенно произносит:

- Юрий Александрович, а нельзя ли нам...

Папа через толпу смотрит на меня:

- Ну что, дочка, хочешь покататься на вертолете?

Ты ведь еще ни разу ни на чем не летала!

Я со страхом смотрю на вертолет. Но он молчит и, кажется, даже готов покатать нас.

- Ну, ребята, кто самый смелый?

Ух, ты! Таких оказывается много! Но папа выбирает только самых старших. Мы лезем в салон вертолета, садимся на скамеечки. У меня, если честно, внутри все холодеет от страха. Что-то загрохотало, загремело; тени от лопастей поползли по земле. Вертолет качнулся, еще раз... Кажется, что земля уходит куда-то вниз. Страшный шум оглушает меня. И одно только желание - скорее бы все это кончилось! Я не вижу восторженных лиц мальчишек. Скорее бы обратно, на землю! Ну наконец-то, кажется, снижаемся. Слава Богу! Всё! Меня полуживую вытаскивают из вертолета. Мне стыдно сознаться папе, но в глубине души я для себя твердо решаю: всё! Больше никогда! Ни на один летательный аппарат я не сяду! Всё!

* * *

Ну, это просто какой-то кошмар! Если он раньше редко бывал дома, то теперь не бывает вовсе! И все бегом, бегом. То он едет на аэродром, то на вертолетную фирму, то на встречу с пионерами, то на торжественный концерт для героев... Да что же это такое! Растаскивают его в разные стороны! А мне? Мне-то оставьте хоть кусочек! Хоть минуточку с ним! Папа!...

Ну вот, наконец-то он дома. И даже, кажется, не один. Сидит, ест свою любимую яичницу с ветчиной.

- Дочка, познакомься - это летчик-космонавт Алексей Леонов! Мы тут в перерыве между испытаниями заскочили немного перекусить...

Глава XI

1 июня 1965 года Юрий Гарнаев на вертолете Ми-6 вылетает в Ле-Бурже - на очередной Международный Авиакосмический Салон.

Рассказывает коллега Юры, Заслуженный Летчик- Испытатель СССР, Герой Советского Союза Василий Петрович Колошенко:

"...Лето 1965 года. Советские вертолетчики прилетают в Париж на трех разнотипных вертолетах конструкции М.Миля на 26-й Салон Астронавтики и Космоса. К вертолету Ми-6, на котором мы летели, подходит французский миллионер и по-русски обращается к Юрию Гарнаеву:

- Я - Альберт Маркович Гобер. Можно ли в принципе использовать ваши вертолеты для тушения пожаров в гористой местности? Вам, наверное, известно, что лесные пожары на юге Франции - это настоящее национальное бедствие...

В этот момент и я, и Юра знаем, что нигде в мире непосредственно для тушения лесных пожаров вертолеты не применяются. Мы с Гарнаевым обменялись взглядами:

- Мы готовы этот вертолет продемонстрировать при тушении лесных пожаров.

- Очень хорошо! - обрадовался Гобер, - позвольте мне при решении этого вопроса в Правительстве ссылаться на вашу готовность помочь Франции.

- Да, конечно! Мы готовы прилететь к Вам и показать на что способен наш вертолет Ми-6, в том числе и при тушении лесных пожаров.

Василий Колошенко продолжает:

- Мы действительно были готовы применить вертолет: ведь опыта, умения, знаний, сообразительности у нашего экипажа было достаточно для выполнения самых сложных и даже невероятных работ!"

* * *

- Алло! Алло! Александра Семеновна?

Мама бросается к телефону - может быть что-нибудь об отце?

- Вам тут посылочку передали от Юрия Александровича.

Мама вся вспыхивает:

- Приезжайте скорее!

... Ну папа есть папа! Прислал целый ящик! Чего в нем только нет - как у коробейника! Даже Сашке пистолетик не забыл. Но самое главное - вот оно, письмо! Мама уже схватила его и убежала в свою комнату. Мы ее не тревожим - пусть побудет одна, с ним наедине. Для каждого из нас в нем тоже припасено по строчке. А открытки какие красивые! Специально выбирал! Мама выходит из комнаты:

- Папа всех вас крепко целует, очень скучает. Показ вертолетов успешно завершен, дальше предстоит работа. Будем ждать...

...Дни идут за днями. Мы не сидим в полном неведении. Наши вертолеты на международном рынке - сенсация, так что все узнаем из газет. Радио, телевидение, журналы - в общем, информации хватает. Иногда приходят редкие открытки, передаваемые отцом через приезжающих оттуда летчиков или журналистов. Пока все в порядке. На салоне в Ле-Бурже просто фурор! Я радуюсь за папу, горжусь им. Хотя и немного ревную его ко всем этим многочисленным людям, постоянно окружающим его. Еще радостная весть: Юрий Гагарин в Париже. Значит, они там вместе.

Салон заканчивается. Но папе и его экипажу еще предстоит в Европе работа. Сложная, опасная. И опять я тихо, чтоб никто не узнал, иду привычным путем в храм. Там я долго стою перед иконой Архангела Михаила, Георгия Победоносца. Я молюсь за папу...

* * *

...Как долго тянется томительное ожидание! Дни идут за днями каким-то тягучим серым потоком. Но вот, впереди забрезжил лучик надежды! Пришло известие: они возвращаются! И сразу все вокруг переменилось - как будто выглянуло солнышко! Кажется, даже часы стали идти быстрее. Он возвращается! Возвращается!...

И вот последние дни ожидания. Дома наводим идеальный порядок. Когда же они приедут?

- Славик, ты поедешь встречать папу?

- Обязательно, сестренка!

Невозможно сидеть дома! Ну, когда же они прилетят? Когда?!

- Александра Семеновна, завтра на аэродроме фирмы Миля торжественная встреча наших победителей.

Не хотите ли Вы приехать?

Хотим ли мы? И они еще спрашивают!

И вот мы едем на аэродром. Мама нарядная, очень волнуется. Славик с виду строгий, торжественный. Я надела любимую куртку - папин подарок (надо же повоображать немного!). Сашка, по-моему, ничего не понимает; ему просто нравится ехать смотреть вертолеты.

На аэродроме уже целая толпа встречающих. Здесь и конструкторы, и летчики, и жены, и дети - все ждут. Небо серое, затянутое облаками. Становится необыкновенно тихо. Мы прислушиваемся к каждому звуку: не слышно ли вдали знакомого стрекотания?

И вдруг, откуда-то из-за наших спин, рыча и громыхая, неожиданно выплывает голубовато-серая кавалькада! Вертолеты делают круг над аэродромом и начинают снижаться. Я смотрю на окружающих. Все - ожидание. Ни звука. Мама замерла и побледнела. У жены Колошенко в глазах слезы. Славик напряжен, как натянутая струна. Только Сашка чувствует себя как дома. Он по-хозяйски оглядывает все кругом, как всегда не по-детски серьезный. Вот он насупил брови, посмотрел на вертолеты. Они уже приземлились, но лопасти еще крутятся. Никто не двигается с места. Двери кабин открываются. Из вертолета вылезает знакомая фигурка. Сашка смотрит все пристальнее, и вдруг - узнал:

- Папа!!

Детский крик перекрывает все шумы вокруг. Сашка кидается вперед так стремительно, что мама даже не успевает схватить его за шарфик. Все ахают.

- Сашенька!

Они бегут навстречу друг другу, по летному полю - отец и сын.

Дальше толпу удержать уже было невозможно. Все кидаются навстречу летчикам. Мы окружаем их плотным кольцом. Первые приветствия, объятия, поцелуи... Сашка уже сидит у папы на руках и сверху всех победно оглядывает: вот он какой смелый!

...Дома шурум-бурум! Радости нет границ! Незаметно щупаю папин летный комбинезон: где тут моя молитва, цела ли? Вот она, зашита крепко!

... Целый вечер рассказы и воспоминания.

- Папа, а в Голландии много тюльпанов?

- Юра, а какие в Париже кофточки носят?

- Папа, я тебе стихи написал!

- Пап, а эта машинка разбирается?

Папа не успевает поворачиваться в разные стороны. Но усталость берет свое. Постепенно все разбредаются. Папа подходит к маме, нежно гладит ее по руке:

- Шура, ну как ты тут без меня?

Мама улыбается, ее глаза становятся влажными. Я беру Сашку за руку:

- Пошли спать!

- А ты мне страшную историю расскажешь?

- А как же, обязательно - про Фантомаса!

* * *

- Папа, а что это за карта?

- Не узнаешь? Это же карта Европы!

- А эта линеечка что означает?

- Так это же наш маршрут.

- Кстати, пап, ребята из нашей школы просили тебя прийти рассказать об этой поездке.

- Обязательно приду!

И опять встречи, выступления, рассказы: школьникам, студентам, рабочим, врачам... Он удивительно увлекательно рассказывает - заслушаешься!

* * *

- Мама, какая ты красивая сегодня!

Мама стоит перед зеркалом в строгом темном платье. На шее ниточка блестящих бус - подарок папы. Сегодня особенный день. Мы все очень волнуемся. Дело в том, что папу пригласили в Дом-Музей Чехова. Там он должен будет рассказать о своей работе. Ну, а второе отделение - творческое: мама будет петь, папа читать свои стихи, а я играю на пианино. Волнуюсь ужасно.

Смотрю на маму. Как она в последнее время изменилась! Дни страшного напряжения не прошли для нее даром: уже видны прядочки седых волос, на лице - сеточка морщин.

- Ну что, дорогие мои, готовы?

Папа входит в комнату такой торжественный, на лацкане черного костюма - Золотая Звезда Героя, значок Заслуженного Летчика-Испытателя. Мы едем...

...А люди уже ждут. Здесь, в Доме-Музее Чехова, основной контингент публики старая московская интеллигенция. Светленькие белоголовые старушки внимательно слушают папин рассказ. В глазах одной застыл ужас, другая всплеснула руками, да так и осталась сидеть в оцепенении. У третьей в глазах невыплаканные слезы... .Они все пережили войну, со смертью встречались не раз, но что в мирное время идет эта невидимая борьба - об этом многие из присутствующих слышат впервые. И поэтому каждое слово отца остается в их душах и сердцах.

А он рассказывает обо всем: о мальчишке, впервые в Балашове поднявшимся в воздух и "заболевшим" небом; о курсанте летного училища, о войне, о страшной чьей-то ошибке (а может, и умышленной подлости), обернувшейся трагедией всей жизни; о катапульте, "турболете", прыжках с парашютом, вынужденных посадках, поездках заграницу... Да разве можно обо всем рассказать за каких-то пару часов? И в каждом его слове любовь: к своей работе, к жизни, к людям. Откуда, папа, у тебя столько любви? Любовь - это дар Божий! За что им тебя Господь наградил в такой мере? Видимо за твое чистое, смиренное сердце, в котором никогда не было злобы, зависти, ненависти, гордыни, а только одно желание - служить людям до последнего дыхания, до последней капли крови.

... Во втором отделении мы все немножко расслабляемся. Папа читает стихи, вспоминает разные сценки, шутки. Они с мамой - замечательные комические актеры, не даром же познакомились, занимаясь в клубной самодеятельности! Мама радует местных слушательниц своим дивным пением. Даже я, освоившись, музицирую без всякого страха.

Наконец концерт окончен. Но как-то не хочется расставаться. Мы все вдруг чувствуем себя одной большой семей. Старушки тянутся к папе:

- Юрий Александрович! Сердечное Вам спасибо!

- Юрочка! Как ты на сыночка-то моего похож! Он ведь тоже летчиком... на фронте...

Кто-то просто старается дотронуться до рукава его пиджака:

- До свидания, Юрий Александрович! Не забывайте о нас! Ждем Вас снова!

Он отвечает улыбкой:

- Вот только слетаю в Европу и обязательно приеду к Вам с новыми впечатлениями!

- Ждем!...

* * *

Ну вот обязательно кто-нибудь да испортит настроение! И это, конечно, мой драгоценный братец.

Я вчера целый день возилась с чертежами по геометрии, оставила их на каких-то полчаса на папином столе, и что же? Сашка залез на стул, вообразил себя авиаконструктором и исчёркал все мои чертежи, да еще разноцветными карандашами!

Ну и задала я ему трёпку! Он побежал спасаться от меня на кухню, по дороге залез почему-то пальцем в розетку в коридоре, схватил зачем-то спички, наконец забился под стол и оттуда стал кричать мне, что вот скоро придёт папа и задаст мне, а ему подарит большой-пребольшой самолет.

- И ничего тебе папа не подарит!

- Нет, подарит, вот увидишь! - Сашка уже почти плакал.

Мне стало его жалко, и я пошла переделывать свои чертежи. А Сашка все стоял у окошка и плакал...

И вдруг... Дверь открылась...

- Сынок, сыночек, Сашенька! - папа, улыбаясь, стоял в коридоре с коробкой в руках.

- Папа! - Сашка бросился к нему.

- Вот, я тебе самолётик принес, как и обещал, - папа уже открывал коробку.

Целый вечер потом они возились на ковре, совершенно счастливые. Папа первый раз учил Сашку летать...

* * *

В самом конце года, в один из ясных морозных дней, Юра Гарнаев пытается взлететь на реактивном самолете, снабженном лыжами. Истребитель пробегает по плотному насту около километра, после чего происходит вполне ожидаемый финал: машина капотирует и почти целиком зарывается в сугроб, двигатель глохнет...

* * *

...Что это такое? Что это он притащил? Какой-то ящик. Опять, наверное, очередной шлем. Папа достает из коробки - магнитофон! Вот это да! И первое, что он собирается записывать - это, конечно, свою любимую песню "Нормандия Неман" в исполнении Марка Бернеса. Папа налаживает проигрыватель, подводит какие-то проводочки.

- Галя, смотри, - я вот тут на стуле пластиночку положу, так что бы никто не раздавил.

- Конечно, конечно, папа!

Он старательно возится, прилаживает что-то. Сейчас, сейчас он увековечит свою любимую песню! Я не свожу глаз с магнитофона. Надо же! Как же это тут все устроено? Ну-ка, ну-ка? Я наклоняюсь, разглядываю и... плюхаюсь на стул! Раздается треск, я в ужасе вскакиваю. В пылу любознательности я умудрилась сесть прямо на любимую папину пластинку!

- Ну что же ты, растяпа!, - папа шлепает меня по руке. Я обиженно поджимаю губы. Подумаешь, какая-то пластинка, а он - шлепает! И это меня, любимую дочь! Я отворачиваюсь, чтобы уйти, но он бросается ко мне:

- Галенька, деточка! Не больно ручку?

Я капризно помахиваю перед ним якобы больной рукой, бросая на него укоризненные взгляды. Но... раздается телефонный звонок, и через 5 минут папы опять нету дома. Улетел!...

* * *

- Шура, Галенька! А у меня для вас сюрприз!

Ах! Вот это подарок! Билеты в Большой Театр на "Лебединое Озеро".

В театре полумрак. Мы садимся на свои места. Это не первая наша поездка. Папочка, бедный ты мой, как редко у тебя бывают минуты отдыха! Эти редкие часы папа отдает искусству. Мы ездим на концерты, спектакли.

Начинается представление. Дивная музыка Чай- ковского завораживает, уносит вдаль, в сказочное царство-государство. Извечная тема - любовь и злодейство. Конечно, любовь сильнее.

- Папа, а что такое любовь?

Он смотрит на меня очень ласково и немного грустно:

- Галенька, девочка моя, ты уже становишься совсем большой! Вот вырастешь, и отдадим тебя замуж за летчика.

Я в испуге отшатываюсь:

- Нет, папа, нет! Я не хочу за летчика. Он разобьется!...

Глава XII

... Дома грустно. Ты опять уезжаешь, папа. Я знаю - все это необходимо, но справиться с этой грустью не могу. Ты ведь мой самый лучший друг, папа! А как же без друга? Тебе можно рассказать все: и про неправильно решенную задачку, и про экзамен "в музыкалке", и про мальчишку из 7 "В"... И ты все выслушаешь, никогда не осудишь, а наоборот - посочувствуешь и подскажешь, как сделать лучше, поступить правильно.

Мы провожаем тебя, папа. Далеко, в Европу. Что ждет тебя там, в далекой чужой стране? Мы с мамой опять украдкой достаем заветный комбинезон...

* * *

Рассказывает Василий Колошенко:

- В самом начале 1966 года "Авиаэкспорт" неожиданно сообщил министру Авиапромышленности, что Правительство Франции приглашает наш экипаж на вертолете Ми-6 тушить лесные пожары.

6 марта на Ми-6, взлетев с подмосковного аэро- дрома, мы прошли по известному маршруту Москва - Варшава - Берлин - Балтика - Копенгаген - Северное море - Роттердам - Брюссель - Париж. Приземлились в Ле-Бурже, где нас встретил Роберт Гобер. Он сообщил, что все расходы на дооборудование вертолета он берет на себя, и что в случае успешного применения вертолета Ми-6 для пожаротушения, его фирма-посредник закупит их штук 10.

Гобер неоднократно встречался с экипажем, оплачивал наше пребывание в Париже.

Юра все удивлялся, негодовал, возмущался - до чего же капиталистический строй жесток и несправедлив! Я понимал - Юре трудно работать, рисковать собственной жизнью на пополнение карманов миллионера! Бросить бы все эти приготовления и улететь домой! Но нельзя оставить горящими леса Франции... Мы, люди опаленные войной, знаем коварство и двуличие "цивилизованных" соседей.

Вскоре после нашего прилета в Париж к нам пришел бортрадист французской авиафирмы Мишель. Улыбающийся, веселый, он все время шутил и смеялся. Рассказывал, что раньше участвовал в пожаротушении на юге Франции. Летал с американским экипажем на самолете "Каталина", бравшим на борт 4 тонны воды, которую тот выливал в районе огня. Эффект от этого был невелик: земли достигало лишь 10-20 % воды.

Тушение пожаров с вертолета многократно эффективнее. Но и полеты на нем в тысячу раз опаснее.

- Ведь у него турбовальные двигатели!. - говорил нам Мишель. - на американском самолете поршневые моторы. Когда они попадают в зону горячего воздуха, поднимающегося над горящим лесом, моторы отказывают из-за недостаточного количества кислорода в нем, но винты по инерции продолжают вращаться, и после пролета этой зоны снова работают. При попадании же в такую зону вертолета его двигатели остановятся и машина упадет в огонь до их запуска! Вы страхуете свои жизни?

Не догадывался Мишель, что нам платили и будут платить по 10 долларов в сутки - чем бы мы здесь, во Франции, ни занимались. И что нам запрещается заключение договоров с иностранцами. И даже подарки от них мы обязаны сдавать в наше представительство...

Юра рассказал об оплате нашей работы Мишелю.

Тот страшно удивился:

- Но ведь это сумма на покупку сигарет! Суммы за смертельный риск вашими жизнями при тушении пожаров тысячекратно выше! Когда я летал с американцами, им наше правительство платило по 300000 долларов в месяц! Мне, как радисту-переводчику, причиталось 40% из этой суммы. Вы вполне можете претендовать на подобную плату, а командир вашего вертолета - даже на 1000000 долларов!

Гарнаев Мишелю ответил:

- Мы советские люди; прибыли сюда для оказания вам помощи. И будем тушить пожары совершенно бесплатно!

Мишель вскочил и с упреком неприязненно посмотрел на нас:

- Я с идиотами не летал и летать не буду!...

Перед самым вылетом на юг Франции Мишель пришел к нам снова. Он был немногословен и серьезен. Тем временем, мы через Марсель перелетели в Ниццу, самый "огневой" район Франции. Провели над полем испытания пожаротушения. Из 12 тонн воды, имевшихся в мягком баке на борту, земли достигло 80 % вылитой с вертолета воды. Прекрасный результат!

В одном из полетов при заправке вертолета водой мы обнаружили, что кто-то в нескольких местах прорезал стенки мягкого бака, и вода из него стала выливаться. Это нас озадачило: что это - провокация или предупреждение?

Мишель стал еще неразговорчивее и мрачнее. И вот однажды, когда мы отдыхали между рейсами к очагам пожара, Мишель заговорил, отчеканивая каждое слово:

- Вы, русские, должны знать: Франция - родина авиации. И она не простит вам вторжения в ее небо! Уходите отсюда, пока это не кончилось для вас плохо! Чем скорее вы уйдете, тем будет лучше для вас...

Эти слова Мишеля вызвали в нас бурю протеста...

Гарнаев ответил Мишелю:

- Мы - не из робкого десятка! Свою работу мы делаем для Франции, мы продолжим полеты, даже если это здесь кому-то не нравится.

После этого разговора мы решаем без Мишеля не летать - так было безопаснее... Но опасность для нас сохранялась - тем больше, чем она была внезапнее, неожиданнее".

Кроме основной работы на юге Франции экипаж Гарнаева успевает еще в швейцарских Альпах на высоте 2 км, проложить линию электропередач: установить более 30-ти опор, высотой 20 м и весом по 8,5 т каждая! Это чудо наши летчики совершают после того, как приглашенные специально американцы на своем вертолете "Сикорский-64" за огромные деньги отказываются это сделать.

Выполнив все задания на юге Франции экипаж перелетел в Швейцарию в аэропорт Берна. А вскоре, закончив работу в странах Европы, они вернулись в Москву.

* * *

- Юра, так нельзя! Ты, наконец, должен отдохнуть! Не забывай про свой возраст!

- Да, Шура, ты права; вот что-то и почки стали барахлить...

- Ну так что?

- А давайте рванем в Крым!

... И вот наступает то волшебное утро, когда мы, еще в кромешной тьме, потихоньку выходим из дома. Кругом все спит. Наши вещи еще с вечера сложены в машине. Мама вытаскивает сонного Сашку. Он, покапризничав немного, сладко засыпает на заднем сидении. Мы с папой впереди. Сейчас за штурмана - я. На коленях у меня карта. Последний осмотр машины. Папа садится за руль. В путь!

Дорога освещается фарами. Кажется, что какие- то таинственные существа то дело выскакивают из-за поворота. Постепенно небо на востоке начинает светлеть. Эти незабываемые минуты трудно описать. Видимо, с того самого времени я так полюбила встречать восход солнца. На небе - все оттенки розово-красного цвета, от нежно-перламутрового, до пурпурно-фиолетового. Облака - как рассыпанные перышки Ангелов! И вот, наконец, как лава выплескивается из жерла: ослепительный край солнышка из-за нижней тучки. И сразу заиграли-заблестели росинки, как крохотные бриллиантики на листьях и траве. Ужасно хочется побегать по нежной травке босиком! Но надо ехать. Впереди - долгая и трудная дорога. Папа напряженно всматривается вдаль:

- Штурман, курс!

Ночевать останавливаемся в Харькове. Кемпинг. Хорошо быть просто туристом! Хоть здесь не пристают к папе с вопросами и разговорами. Отдыхай, папочка!

Следующий день полон напряжения. Становится жарко. Крым.

- Папа, скоро море?

- Скоро, детка!

И вот под вечер, сразу как-то неожиданно - узкая полосочка у горизонта. Мы приближаемся. Полосочка становится все шире. Теплый степной ветерок обдувает щеки. Феодосия, Богом данная, здравствуй!

... Это было как в прекрасной сказке... Теплое море, ласковое горячее южное солнышко, пушистые пальмы на набережной, Кара-Даг, какие-то волшебные гроты... и радость, радость, радость без конца!...

...- Галенька, ты по школе не соскучилась? Я с сожалением смотрю на желтый песочек. Да, пора ехать домой, папин отпуск закончился.

- Папа, а мы еще приедем сюда?

- Обязательно, дочка! Вот я вернусь из командировки, и на следующий год мы обязательно сюда приедем!

* * *

17 декабря 1966 года. У папы день рожденья. Дата "не круглая", как говорят взрослые, придут только самые близкие. Звонок в дверь. Ага! Собираются. Приходят папины друзья летчики: Олег Гудков, Юрий Быков, Юрий Шевяков... и, конечно, дядя Леша Якимов - наш сосед и бессменный тамада.

Звонок следует за звонком. Места за столом явно всем не хватает. Ставят какой-то приставной столик, стулья - в тесноте - да не в обиде! Главное, все опять собрались вместе!

- Галенька, ты сыграешь мне "Лунную Сонату"?

Я ужасно смущаюсь. Хотя и учила эту вещь специально для папы, но играть Бетховена всегда очень ответственно.

Еще один звонок.

- Проходите, Алексей Аркадьевич!

Вот это - настоящий подарок: Алексей Наседкин, Лауреат Международных Конкурсов, известный пианист. Вот кто будет играть сегодня Бетховена для папы.

Звучат поздравления, тосты, шутки, смех... Как хорошо здесь сегодня всем!

За инструмент садится Алексей Наседкин, и сразу все разговоры смолкают. Что это за чарующие звуки? Неужели это мое старенькое пианино так зазвучало под нежными пальцами этого волшебника? А звуки льются, поднимаются все выше и выше, как плывущие по небу облака. Дивные гармонии завораживают... Что-то погребальное послышалось мне в последнем проведении темы в басах... Сердце как-то странно екнуло... Я посмотрела на папу. Он в задумчивости сидел за столом. Через год - 50 лет, пора на покой. Я слышала, как взрослые говорили о том, что это будет его последняя командировка, а потом - заслуженный отдых, мемуары, очки... Как странно! Казалось, старость никогда не подступится к нему... Да и старость ли это - 50 лет? А, может быть, это будет только начало? Ведь он такой деятельный, полный энергии, сил!

Долой дурные мысли! С днем рожденья, папочка!...