«Русская Береза» в гостях у игумена Серафима

С удивительным батюшкой встретился я в старинном московском доме на квартире Татьяны Ивановны Куликовой. Она известна в православном мире тем, что вместе с девочками-ученицами шьёт хоругви и дарит их нищим монастырям и храмам, военным частям и экипажам подводных лодок. Но мало кто знает, что в коммуналке, где ей принадлежат две комнаты, часто гостят священники из глубинки, у которых нет денег для проживания в гостиницах.
На этот раз в гостях был игумен Серафим (Цветков) из Ивановской области. Я вручил ему подарки от «Русской Березы», которые его очень обрадовали. Но самым большим подарком может стать эта публикация, если её прочитают добрые люди и помогут батюшке в его служении.

Чудесный подарок

В храмике моем тепло

Он один из очень немногих, кто не сбежал из нищей глубинки в богатый город, кто искренно и честно служит Богу и ближним в невероятно трудных условиях, которые сложились в вымирающем селе. Он держит здесь духовную оборону и будет стоять до конца. До торжества православия.
А оно обязательно наступит, потому что сейчас выжить в российском селе могут только православные (скоро так будет и в городах), которым помогает Бог. Остальные уходят мир иной под тяжестью нераскаянных грехов. Это будет полезно узнать нашим читателям.
Итак, в Заволжском районе, в селе Колшево, есть храм в честь Смоленской иконы Божией Матери. Его настоятель – игумен Серафим. Когда от него ушла жена, он принял монашество, чтобы всю жизнь посвятить Богу. «И не думал я, что сына мне Господь вернет (с двенадцати лет он у меня) и внуки у меня будут», — с тихой радостью сказал батюшка.
Сейчас у его сына три ребёнка, младшему Тихону полтора года. Так что отец Серафим счастливый дедушка, что большая редкость для монахов. Одно плохо: трудно прокормить детей родителям, даже с помощью дедушки.
Вот характерный случай. Тихон родился в ноябре, на два месяца раньше появления в 2011 году президентского Указа о бесплатном выделении многодетным семьям участка земли и 150 кубометров леса, чтобы на нём построить дом. И в Заволжской администрации сказали, что вам ничего не положено: ни земли, ни дров — позже надо было рожать. Вот так: надо было приурочить роды к появлению указа. А то, что у многодетных, которые не ухитрились это сделать, дом весь гнилой и скоро вообще обрушится, нынешнюю администрацию не волнует. Мол, у нас капитализм, а не советская власть.
Слава Богу, мир не без добрых людей. Они всегда помогали отцу Серафиму и его потомкам. И сейчас наверняка помогут. А без этой помощи было бы очень трудно батюшке и его сыну, тоже священнику. Но главное, что бедственное положение батюшек сделало бы просто невыносимой, быть может, невозможной жизнь в селе. Без Бога и Его служителей село погибнет. Вот лишь одно подтверждение этой истины.
…В житейских делах отец Серафим наивен как ребёнок. Получив храм в Колшево, он никак не мог достать для него купель. Её стоимость для него была просто запредельной.
— Мы крестили в тазике, — рассказывает батюшка. — Но купель есть купель. Это символ. Есть купель – есть церковь. И тогда я решил обратиться за помощью на… «Поле чудес».
Отец Серафим написал письмо Якубовичу в надежде, что именно его послание вынут на Новый Год – и наступит исполнение желаний. Но храмы Божии главарям лохотрона не нужны. Они вынули письмо, какое надо. Не дождался батюшка от «Поля чудес» ни привета, ни ответа. Но всё-таки купель пришла к нему чудесным образом. Только не из Страны Дураков.
— Батюшка прислал нам письмо, — рассказывает Татьяна Ивановна Куликова. — «В храмике моём тепло, всё отделал, всё хорошо. Только купели не хватает». И тогда наша община, хоть и нищая, но собрала деньги. Мы купили купель и вместо Якубовича прислали батюшке. Он плакал от радости. И бабушки, его прихожанки, плакали.
Это было тринадцать лет назад, в «лихие девяностые». Привезти купель в Колшево взялся раб Божий Вячеслав. Он был руководителем фирмы, торговавшей иномарками в Москве. Однажды на фирму сделали набег омоновцы и сломали Вячеславу два ребра. Он лежал в больнице, когда к нему пришёл раб Божий Илья (ныне отец Илия) и попросил привезти купель из Москвы. Вячеслав согласился помочь и ради этого сбежал из больницы. Но по дороге где-то отступился, сломанные ребра пошевелились, и перелом дал о себе знать. Когда приехали с купелью к батюшке, Вячеслав схватился за грудь и сказал: «Ой, рёбра больно».Что делать?
«Слав, а давай я тебя пособорую», — сказал отец Серафим. — «Ну, давай, батюшка».
Через несколько минут после соборования батюшка с изумлением увидел, как Вячеслав жестикулирует руками. «А как же твои рёбра?» — «Боли-то нету!» Всё прошло. Перелом больше не напоминал о себе; похоже, что рёбра срослись прочно.
— Кого-то соборуешь, кто ходит в церковь давно, и ему не помогает, — рассуждает отец Серафим. — Господь знает, что этот человек не уйдёт из Церкви и примет болезнь со смирением, как лекарство для души. А этому Вячеславу, чтобы он прилепился к Церкви, в вере укрепился, Господь сразу дал исцеление. После соборования он не вернулся в больницу.

Игумен Серафим в своем храме

Лекарство от безнадёги

— Батюшка, как Вы там живёте в глубинке? Чем занимается местное население? — спросил я игумена Серафима.

— Спивается, — ответил батюшка. — Нет никакой работы уже двадцать лет. А раньше был совхоз, только из гаража выезжало 70 машин. Все работники были заняты. Сеяли, пахали, хлеб растили, скотины очень много было. И капусту сажали на поле, и морковку. Трактористов было не счесть. А сейчас в селе два 130-х ЗИЛа осталось и больше ничего. Полно специалистов первого класса – а работы нет. Кто-то ездит на заработки в Москву: две недели там, две недели здесь. Надо как-то детей кормить. А молодёжь почти вся уехала.

— Кто же остался на селе?

— В основном, пенсионеры.

— А спивается кто?

— Молодые, у которых нет таланта в Москву уехать или денег для этого нет. А которые не пьют, те, конечно, уезжают, зарабатывают. Вот если бы я умчался в Москву, то, конечно, что-то получал бы. Можно, конечно, прожить, всё одолеем – был бы хлеб. Но трое внуков, их надо одевать-обувать. Мы без дела не сидим. Сажаем картошку, капусту, морковь – всё садим. И куры есть – пять штук. А мой сын двоих поросят вырастил нынче.

— Батюшка, в тридцатые годы лучших тружеников на селе раскулачивали, привозили с семьями в Сибирь, зимой оставляли в лесу без жилья и продуктов. И люди выживали: строили шалаши и землянки, летом рубили избушки, питались хвоей, орехами, травой, грибами, а года через три уже имели свой хлеб, всё, что растёт в огороде, и даже скотину. Они жили натуральным хозяйством, так сказать, на самообеспечении. И не спивались. Почему же в наше время люди спились, имея всё, и в результате всё потеряли?

— Тогда ещё была сильна вера в Бога — это самое главное. А через три поколения веру настолько подорвали, что многие стали ни на что не способны.

— Опоры в душе не стало?

— Фундамента нет. Что сейчас родители могут дать, если их родители ничего им не дали? Вот ходят в храм Юра и Саша, хорошо мне помогают, а жёны их не ходят.

— Если смысла в жизни нет, то духовная пустота заполняется водкой?

— Да. Пьют не только водку: самогон, спирт технический, одеколон, морилку для тараканов – что угодно, лишь бы одурманить себя. А сколько умерло молодых! Я вот Татьяне говорил, муж которой торгует самогоном, спаивает людей: «Всё отольётся вам». У Господа тысяча способов вразумления людей. Какая-нибудь порча, болезнь лютая, смерть внезапная.

— Господь не насылает порчу. Он просто отворачивается от людей. И они становятся беззащитными перед силами тьмы.

— Господь не наказывает. Господь попускает. А потом человек схватится за голову, да поздно.

Младший внук Тихон

— А были уже случаи, когда растлителям народа отливались слёзы их жертв?

— Да, у одной такой растлительницы внезапно загорелся двор со скотиной.

— Наверное, построят новый: денег-то много?

— Да денег-то у них полно. Муж и металл сдаёт – всё уже собрал, что осталось от советской власти. А какие у него планы? Купить другую машину. Уже есть иномарка – надо купить более престижную.

— Фамилию мужа и жены назовёте?

— А зачем? Господь знает имена их и фамилии.

— Есть ли у Вас противоположные случаи, когда люди ходят в храм – и в семье у них всё благополучно?

— Есть. Но ходят в храм немногие: вера у людей слаба. В обычные дни человек пять бывает в храме. В престольные праздники – раза в три больше. А на Пасху бывает человек 30. Это на четыреста жителей села! То есть приходит примерно один из тринадцати.

— Ну, в Москве, наверное, будет такое же соотношение.

— Не будет, мил ты мой! Потому что влезет один многоэтажный дом – вот тебе и полный храм. А остальные сто домов?
А люди без Бога ожесточаются, звереют.

— Наверное, потому что работы в глубинке нет. И нет надежды, что положение улучшится. Полная безнадёга?

— Это не самое страшное. Искушений очень много. Сейчас столько соблазнов вокруг, всего хочется. А на всё денег не хватает.

— И что же, народ в селе бедствует?

— Да нет, машины почти у всех есть.

— Как это возможно без работы?

— Люди на земле кормятся. А некоторые в Москву ездят на заработки – за четыреста километров. Работают, в основном, охранниками – даже женщины. Картошку посадили – и на полмесяца в столицу, а потом обратно. Им выгодно так. У нас они за год столько не заработают, сколько в Москве за две недели. Это соблазн страшный, деградация страшная.

— Почему?

— Потому что работа охранником – это безделье для мужика нормального.

— Но у нас в московском храме замечательные охранники. Может, потому что в храме?

— Да всё одно — охранники. Это не созидательная работа, от неё голова сразу худеет. Не строители, не токари, не плотники. Им надо бы на земле кормиться, а они её продали. У нас всю землю скупили уже. Все паи скупили, которые выдавали колхозникам. За копейки!

— Ведь сами продали, никто не заставлял.

— Ну, положение такое: или хоть что-то получишь, или ничего. Один говорит: «Я даже не знал, где паи-то мои. Не показал никто. А уже пришли покупать». Им предлагают двадцать тысяч – конечно согласятся, если денег ни копейки нету. У них остались только сад, огород и усадьба, где сажать картошку. Ведь чтобы держать землю, даже соток двадцать, её надо обрабатывать. А если обрабатывать нечем, зачем она мне, правильно?
У меня там есть семь соток, да огород ещё плюс. Так вот, если Серёга мне не вспашет на тракторе, у меня сил не будет копать землю. У меня спина болит.

— Если работы нет, то в многодетной семье и на себе плуг бы потаскали. Но многодетных-то нет: рожают очень мало.

— Да, у моего сына трое детей, и он уже считается многодетным. А лет сто назад десять детей в семье считалось нормальным. И девчонки сейчас слабые. Хоть и на деревне живут, а образ жизни нездоровый. Всё выкидыши и выкидыши.

— Отчего? Они курят, пьют?

— И курят, и пьют. А едят что? Йогурты московские и прочую ерунду.

— Но ведь у них коровы есть – могли бы делать настоящие простоквашу, сметану, масло, о которых в Москве только мечтают! Помню, моя бабушка в деревне взбивала сметану в специальной кадушке, а когда она развалилась, трясла на руках трёхлитровую банку с молоком.

— И я тряс, да сил не стало. А молодые ленятся. На последние копейки покупают московские суррогаты и ослабляют себя.
А в колхозе скотина вся больная. По телевизору показывали, как в Вологодской области дали сторожу на бутылку водки, и он открыл скотный двор. А там коровы все лейкозные. Их не лечат. А доят автоматами, молоко идёт с кровью и гноем. Всё это продают…
И радиация у нас есть в Заволжском районе. Недалеко от нас был атомный взрыв где-то в 60-м году. От этого и народ, и скотина болеют до сих пор.

Средний внук Иоанн

— Батюшка, если тело погибает, то хоть душу можно спасать. Какой выход видите Вы из этого ужасного положения?

— Бога надо просить – и Он поможет. Вот мой сосед Юра Голубев, лет 35 ему сейчас. А восемь лет назад он в церковь не ходил. Так у него по всему телу проказа пошла. Вся кожа красная и чешется страшно. И чтобы получить исцеление, мы поехали с ним к отцу Власию в Пафнутьево-Боровский монастырь. И тот всё рассказал, отчего Юра заболел. У меня было немало подобных случаев: Господь попускал болезни, чтобы люди пришли к вере.
А Юре отец Власий сказал, чтобы он сам повенчался и родителей повенчал. Потом я одновременно повенчал Юрия с женой и отца его с матерью.

— И что?

— И что. Всё прошло у него.

— С ума сойти!

— Так он с тех пор у меня лучший прихожанин. Источник целебный очистил. И поставил на церкви пятиметровый крест. Я спрашиваю: «Юр, сколько тебе?» — Он отвечает: «Я с церкви ничего не возьму». Но мы всем миром собирали деньги на храм. И я ему дал эти 20 тысяч. Он взял: ему запчасти нужны были для трактора. Купил их и собрал его. Потом нам всем картошку копал.

— То есть болезнь совсем прошла?

— Совсем. Он теперь в храме первый помощник и хороший семьянин. Детей двух вырастил, один в армии недавно отслужил — Саша.

— У нас в Москве почти все больны, если не телом, то душой. А денег на лечение у большинства больных нет, особенно у раковых. Многие из них считают себя безнадёжными, а положение своё — безвыходным.

— А если молиться будут, никакой безвыходности не будет – вся улетучится. Вот я прихожу в церковь – у меня служба проходит за одну минуту. Я не замечаю никакой службы.

Старший внук Алексий

Исповедь отца Серафима

— Вам помогает кто-нибудь?

— Да, мой сын Роман. Он батюшка тоже, иерей, у него трое детей. Вот мы получаем с ним вместе три тысячи рублей в месяц (а больше прихожане не приносят). Да ещё храм содержим. Хорошо, что владыка от налогов освободил нас – епископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Иосиф.

— А почему освободил?

— Потому что денег нет. Что толку их требовать? Вот в прошлом месяце я отпевал трёх человек, получил три тысячи рублей. А когда не бывает треб, и меньше получается.
Но Господь не оставляет всё равно. Если Господь направил меня туда, то Он даст мне во что одеться, во что обуться и что покушать.

— И сколько лет Вы там служите, батюшка?

— 14 лет. А родился я в Емельянове – сорок километров от Колшево, в том же районе. Но я не думал, что там жить буду когда-нибудь, служить.

— Вы сожалеете, что попали на такой бедный приход?

— Нисколько. Я молю Бога так: «Господи, дай мне то, что для меня полезно. А не то, что мне нужно».

— Но Господь заботится, прежде всего, о нашей душе. А если для неё полезно полезна болезнь?

— Ну и хорошо. Господь лучше знает, в чём я имею нужду. Пока, слава Богу, здоров. Дети мои и внуки обеспечены: и обуви, и одежды нам из Москвы присылали, из Дубны привозили. Я ничего своего не покупал.
Одна беда: крыша у храма плохая. Найти бы спонсора, чтобы её переделать.

— Протекать стала?

— Она и раньше была дырявая. Её отремонтировали, но схалтурили. Покрыли старым кровельным железом, и скоро она опять стала протекать. Если бы железо было новое…

— Что ещё нужно сделать?

— Да ещё алтарь бы пристроить, крыльцо бы сделать.

— Сколько денег надо для всех работ?

— Не думал. Сколько? Ну, хоть бы начали.
Мне денег не надо. Стройматериал нужен, мил ты мой человек.

— Какой материал?

— Начиная с кирпича, кончая досками. Ну, рубероид, железо, цемент (а песок сами привезём, он у нас есть). И всё остальное, что нужно для ремонта.
Лично для себя я денег не прошу. Потому что отвечать за них буду перед Богом. Сколько мне нужно для жизни, Он даёт. Господь мимо меня не пошлёт денег.
А на храм, сколько мне давали денег, столько я на него и тратил. Приезжайте к нам, посмотрите, как хорошо стало внутри церкви после ремонта.

— Обычно сначала крышу ремонтируют, иначе из-за протечек внутренние работы будут бесполезными.

— Да нет, мне внутри надо было сделать. Там везде дуло, и перед людьми неприглядно было.

— А звонница у Вас есть?

— Есть колокол. В алтаре у меня стоит. Ведь нас обокрали, двадцать две иконы унесли. Колокол не увидели, но теперь я его в храме храню.
Наш храм ещё до революции построили. Но при советской власти в нём сделали… магазин. Убрали крест и купол, обили досками.
В девяносто третьем этот храм вернули Церкви. Доски на нём сгнили, потом я их отдирал — а под ними брёвна хорошие, толстые.
До меня в этом храме за три года сменилось шесть священников. А я пришёл в 97-м году и уходить никуда не собираюсь.

— Почему, ведь другие ушли?

— Так меня владыка благословил туда. Как я могу уйти?

— Других-то тоже благословил.

— Ну и что! Как от матери Божией можно уйти? Ведь Она меня к Себе взяла. У нас храм в честь Смоленской иконы Божией Матери. Путеводительница, Одигитрия – куда от Неё уйдёшь?

— Батюшка, Вы сказали, что в храме украли иконы. Несчастные люди, такой тяжкий грех совершили – что теперь с ними будет?

— Я знаю, кто украл. Один из них уже умер. Молодой. Ему и лекарства доставали дорогие очень. Ничего не помогло.

— Лучшим лекарством было бы покаяние?

— Конечно. Потом он даже венчался у меня. Но не покаялся. И умер. Лукавый дух не даст такому человеку покаяние.

— Ну почему? Не только воры, но и разбойники каялись. Опта был разбойником, а потом покаялся и основал монастырь, который потом назвали Оптиной пустынью.

— Господь призывает всех, но не все идут каяться. Даже в церковь человек придёт, а лукавый дух гонит из церкви. Или надо какое-то потрясение, или какое-то чудо явить, чтобы он покаялся.

— А сколько всего человек участвовало в той краже?

— Человек шесть или восемь. Молодёжь собралась, пили они, кололись. Ну и залезли в храм.

— Так у вас уже наркоманы есть?

— Давно уже. Но сейчас их почти не осталось, в город уехали.

— Только Церковь может навсегда избавить от наркомании. Медицинские методы дают лишь временный эффект. Дай Бог, чтобы несчастные ребята пришли в храм и покаялись. Чтобы они не отправились на тот свет за своим товарищем.

— Придут, когда Господь сподобит. А насильно никого не затащишь в Рай. Когда такие соблазны идут везде. Когда без воровства надо работать, работать и работать.
Кажется, гораздо легче воровать. Но воровать приходится всё время. У человека уже есть машина — нет, надо купить «покруче». Он будет воровать, продавать, воровать. Но когда купит «покруче», захочет ещё более «крутую». И опять воровать. Ну а дальше-то что?
Одежда износится, обувь тоже. Еда съестся. А грех останется.

— А грех рождает болезнь, болезнь рождает смерть.

— Вот и всё. Если бы люди поняли, осознали это – все толпой ринулась бы в церковь. Но они же не понимают. Знают только, что умрут и тело сгниёт. Люди не верят, что если плохо вели себя на этом свете, то попадут в ад. Потому и не боятся грешить. Была бы вера, хорошо бы себя вели. И жизнь была бы совсем другая.

— Какая, батюшка?

— Добрая, счастливая, долгая. Вера творит чудеса. С Богом всё возможно. Например, избавиться от болезней, которые врачи считали неизлечимыми. Вот исцелились у меня на источнике две женщины – я и рад. Они разнесут по городам эту радостную весть. Может, ещё кто-нибудь к нам приедет. Ну и мне копеечка достанется-перепадёт.
Дадут рублей по пятьсот – вот я и опять живу на них целый месяц. Никогда голодным не был. Однажды совсем деньги закончились – гляжу: перевод пришёл на три тысячи. Господь не даёт много материальных благ – а мне много и не надо. Зато даёт успех в добрых делах, во славу Божию творимых. Господь даёт радость и счастье.

— Дай Бог Вам здоровья и успеха, дорогой батюшка. Чтобы Господь всегда давал Вам и прихожанам то, что нужно для спасения души.
 

От редакции:

Сообщаем почтовый адрес батюшки: 155432, Ивановская обл., Заволжский р-н, село Колшево, ул. Соболева, дом 9-а, игумену Серафиму.
А банковских реквизитов у его храма нет.