Русская берёза в гоостях у Народного артиста России Николая Бурляева

С 22 по 31 мая по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, при поддержке Омской администрации и Союза кинематографистов России пройдёт ХХI Международный кинофорум «Золотой Витязь». В его конкурсной программе более 150 фильмов из 21 страны мира, соответствующих девизу: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека». Это будет один из нескольких форумов славянских искусств, которые пройдут в 2012 году в рамках «Золотого Витязя». Чтобы понять значение этих событий, мы решили встретиться за Круглым столом с создателем и вдохновителем славянских форумов - Членом Патриаршего Совета по культуре, Председателем Союза деятелей Славянской культуры, Президентом ООО Международного кинофорума «Золотой Витязь» Народным артистом России Николаем Петровичем БУРЛЯЕВЫМ. Беседа состоялась в Андреевском монастыре Москвы, где в одной из келий размещается скромная «штаб-квартира» «Золотого Витязя». Получив подарки от «Русской берёзы», Николай Бурляев охотно ответил на вопросы нашей газеты.

Оксана Михайловна ГАРНАЕВА - Председатель Благотворительного Фонда помощи детям-сиротам и многодетным семьям имени заслуженного лётчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Ю. А. Гарнаева, главный редактор газеты «Русская берёза»: - Николай Петрович, у меня 8 детей. Один из моих сыновей Серафим (ещё школьник) хочет стать режиссером. Режиссёров сейчас очень много. Как не попасть в число "очень много", а стать действительно нужным для Отечества? 

В антракте концерта духовной музыки дирижёра Анатолия Полетаева

Н.Бурляев: В наших условиях стать режиссёром, полезным Господу и Отечеству, не так просто. Проще было нам, когда мы учились, до перестройки, когда действовали нравственные законы и запреты, было легче ориентироваться. Сейчас труднее. Можно стать и теперь хорошим режиссёром – только не благодаря, а вопреки системе и окружающему миру и тем рыночным законам, которые принял наш кинематограф. Лет тринадцать тому назад я выпустил практически первый в истории России православный курс авторской кинорежиссуры при Госкино России. Это был уникальный опыт, поскольку я дал ученикам моим не только всю ВГИКовскую программу (главные предметы, которые читала профессура), но и духовные дисциплины. Весь мой курс ездил на занятия в Московскую Духовную Академию в Троице-Сергиевой лавре. Ведь для чего мы приходим работать? Не для того, чтобы удовлетворить собственное тщеславие, чтобы сделать какой-нибудь блокбастер, получить деньги, которые истратим быстро, - не для этого. А для того, чтобы помочь исполнению Промысла Божия на Земле. Вот это самое главное, что не даётся пока в наших киноакадемиях. Они обходят эти предметы. Предметы, которые ориентировали бы будущего режиссёра на высшие идеалы - на Создателя, ради Которого мы должны работать, очищая планету от негатива. А нынешние режиссёры, учитывая требования рынка, уже заведомо обречены или встраиваться в анти-духовную, общеразрушительную программу рыночного кинематографа, или остаться без работы.

О. Гарнаева: Есть ли смысл вообще идти в профессию, если идеалами служат не Сергей Бондарчук и Николай Бурляев, а Земекис и Камерон? Безусловно, Земекис и Камерон прекрасные режиссеры, но они не наши, не родные.

Н. Бурляев: А Бурляев сейчас и не работает как актёр и как режиссёр. После роли Иешуа Га-Ноцри в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита» (а это было 18 лет назад) я на экране практически не появлялся. Как режиссёр после фильма по роману Белова «Всё впереди», который вышел в 91-м году, я тоже ничего не сделал.

Михаил Алексеевич ДМИТРУК – корреспондент «Русской берёзы»: - Вы не имели возможности работать или принципиально ушли из кинематографа?

Н. Бурляев: Это был принципиальный уход. Мне и помогают, меня выталкивают: не нужно нашему рыночному кинематографу то, с чем я могу вернуться на экран, не нужны духовные проблемы. Уже заведомо ясен ответ рыночников.

О. Гарнаева: Сейчас принято ругать советское время. Да, мы понимаем, что это время атеизма и безбожия, гонений и массовых репрессий. Но почему тогда в Советском Союзе были великие деятели культуры, авиаконструкторы, врачи, а сейчас их почти нет? Почему даже кино хорошее снять не могут, придумать что-то новое? Даже комедии старые пересняли на новый лад.

Н. Бурляев: Хорошее кино снимается, но не показывается. Когда Наталья Бондарчук сделала фильм «Любовь и правда Фёдора Тютчева» к 200-летию поэта и думала, что любой телеканал «оторвёт это с руками», на всех центральных каналах фильм был отвергнут. А на одном из самых главных каналов ответили: «Не наше, не рейтингово». Нечто подобное сказали Станиславу Говорухину, когда отвергли его позитивный фильм: «Это не формат». Тогда он спросил гендиректора канала: «А что такое ваш формат?». Прямой ответ был такой (я цитирую): «Кровь и насилие. Мои акционеры и слышать ничего не желают о детях, о нравственности – только деньги, деньги, деньги.»

М. Дмитрук: Это свойственно не только кинематографу. Дирижёр Анатолий Полетаев говорит, что всё современное искусство занимается романтизацией и пропагандой греха.

Н. Бурляев: Ну, это применимо ко всем видам искусства: к театру, литературе, музыке – абсолютно ко всему. Царствует рынок. Как говорил бывший министр культуры Швыдкой, «нужно культуру подвинуть на панель». Вот он её и «подвинул». Мол, делайте деньги сами, - говорил он нам, кинематографистам и даже деятелям театра. Те как-то попытались отбиться, но всё равно над ними висит этот дамоклов меч. Кинематограф проглочен рынком. Разрушена киноиндустрия, прихватизированы главные кинофабрики, удалены из кинопроцесса выдающиеся деятели кино, они просто вытеснены из кино-жизни. Пристроились к кормушке только ловкачи, у которых всё в порядке. А то, что тысячи режиссёров и актёров погибают, это их не касается. Только деньги, деньги, деньги. Ныне царство «торгующих во храме».

О. Гарнаева: Я говорю Серафиму: вырастешь, станешь режиссером и снимешь фильм про своего прадедушку Юрия Александровича Гарнаева. Трудно ли сейчас снять хороший фильм - патриотический, исторический, культурный, духовный? 

Н. Бурляев: Похоже, что такие фильмы сейчас не нужны киноторговцам и руководителям кинопроцесса. Потому что они всё измеряют рублём, и у них главный ориентир: а каков будет доход в первый уикенд, соберёт ли фильм всё, что нужно, в первые семь дней? А в России надо всё измерять не первым уикендом, а вечностью, мерою Андрея Тарковского.

О. Гарнаева: Духовный стержень в ребёнке, безусловно, закладывается в семье. Но влияние внешнего мира вносит большие коррективы в основу его мировоззрения. Наши дети учатся в обычных мирских школах, да и в православных школах ученики сейчас "продвинутые". У всех интернет, возможность общаться со сверстниками в социальных сетях. Итог: все модные, все красятся, все круты, «и я хочу быть таким». Псевдо-культура старается сломать тот духовный стержень, который мы заложили в своих детях. Что надо делать, чтобы ребёнок не считал себя "лохом" не бросал вызов окружающей действительности, и сохранил духовный стержень? 

М. Дмитрук: Сейчас в храме много детей лет до одиннадцати. А когда они становятся старше, их словно ветром сдувает. Как сохранить детей в храме?

Н. Бурляев: Трудные вопросы. Надо прислушиваться к голосу души, а не разума. Нужно молиться, обращаясь к Создателю. Но мы не молим Его, не отправляем к Нему лучи свои, и Он нас не видит. А ведь это Он создал этот мир, это Он послал к нам Христа, чтобы Тот навёл мост к Его отцу. Но Христа распяли, а потом сделали из Него нечто подобное идолу, к которому обращаются, минуя Создателя. Мы о Боге-Отце забываем. А нужно чаще к Создателю обращаться, тогда и Христу будет легче вас услышать.

М. Дмитрук: Молиться о чём?

В Зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя

Н. Бурляев: Ну, во-первых о том, чтобы ты сам лично был принят Создателем, а не попал в Ад. Ад-то существует на самом деле, вы понимаете? А если ты будешь молиться, ориентируясь на Создателя, тогда преобразится твоя личная жизнь. Ты поймёшь, что Он тебя видит, когда ты Ему молишься. И ты сам увидишь, как твоя жизнь изменится. Ты просветлишься.

М. Дмитрук: И будут выполняться твои просьбы?

Н. Бурляев: И пойдут чудеса, понимаете? Но мы почти не пользуемся главным – мостом Создателя.

М. Дмитрук: Вы сказали, что в советское время было легче. Но ведь тогда духовные темы были под запретом?

Н. Бурляев: Я не о той лёгкости. Было трудно тогда пробиться, но сейчас стало ещё трудней. Потому что тогда быт партийный контроль, контроль цензуры, но они требовали нравственных тем, нравственных сценариев и нравственных фильмов. На сто процентов кинематограф был нравственным. И, как это ни парадоксально, в большинстве произведений христианский был кинематограф. Христианские фильмы делали даже партийные режиссёры, такие как Довженко, Бондарчук, Шукшин, Ростоцкий, Кулиджанов, Чухрай… Сейчас – торгаш жаждет денег. И деньги делаются, как правило, на самом низменном.

О. Гарнаева: Почему в фильмах очень неплохих по смыслу (например, "Жила была одна баба" или "Сибирь Монамур") присутствуют сцены эротического характера, из-за чего такие картины не порекомендуешь детям? Что, без этих сцен вообще уже кино невозможно?

Н. Бурляев: Я участвовал в одном фильме: известнейший режиссёр по ходу дела раздел партнёршу по пояс. Я сказал: «Зачем? Оденьте». Он мне ответил: «А пять миллионов зрителей?» То есть уже просчитано: обнажишь – и в залы придут пять миллионов олухов, желающих поглядеть в замочную скважину. Тарковский сетовал о том, что кинематограф родился-то на панели: когда-то на ярмарке за копейку ты мог поглядеть в глазок, как обнажается женщина. С этого всё началось. Сейчас это усилено. Сейчас это главное.

М. Дмитрук: Значит, нельзя обойтись без сцен эротики, потому что они привлекают пять миллионов олухов, которые дают деньги?

Н. Бурляев: Можно обойтись. Как обходились и Тарковский, и Бондарчук, и Шукшин… У них нет этой пошлости, однако их фильмы вечные. И они вечно будут питать душу человека. Их будут не так часто показывать, но когда вдруг покажут, кто-то заметит: «Боже мой! «Сталкер» - а я и не понял его в те годы». Это же пророческий фильм об экологии, о гибели планеты, о стремлении Сталкера к Создателю, в эту тайную комнату. Люди будут домысливать, дотягиваться…

В Андреевском монастыре

О. Гарнаева: Любой нормальный человек, гражданин России, знает, что в этом году исполняется 200 лет со дня Бородинского Сражения. Война 1812 года названа Отечественной так же, как и война 1941-1945. Для нас обе эти войны святы. Россия понесла огромные потери и среди воинов, и среди мирного населения. Но с Божией помощью, молитвами Пресвятой Богородицы, благодаря героизму народа Россия одержала победу над врагами. В преддверии такого грандиозного события мы своих детей должны повезти на Бородинское поле, показать, где шли сражения, где княгиня Мария Тучкова и другие вдовы по кусочкам собирали своих убитых, разорванных ядрами мужей, как они построили монастырь на месте их гибели и посвятили свою жизнь Богу. А в это время на экраны выходит фильм-комедия про Наполеона и поручика Ржевского. Режиссер не русский, а вот сценаристы и продюсеры русские, да и актеры тоже. До каких пор нас будут так оскотинивать, попирая всё святое, что у нас есть?.. Простите, но после того, как я познакомилась с житием Марии Тучковой (игумения Спасо-Бородинского монастыря), я могу называть современное кощунство над моими идеалами (да и не только моими) не иначе, как скотством. Есть ли предел этому скотству? Как ему можно противостоять?

Н. Бурляев: Есть два пути. Лучший и быстрый путь – государственная воля тех, кто руководит Россией, чтобы они, наконец, поняли роль культуры, образования в обществе. Если поймут и попробуют что-то исправить, то мгновенно мы будем пожинать плоды. Через четыре года мы уже увидим, какое пойдёт новое поколение. Потому что личность формируется до четырёх лет, всё в неё закладывается, дальше это уже алмаз, который трудно огранивать. Если мы с этого дня, сегодня начнём делать фильмы, просветляющие, возвышающие душу, направляющие её к Создателю, к пониманию того, что здесь у тебя жизнь-то временная, а вот ТАМ, куда ты попадёшь, к Нему или в ад, - вечная! Тогда всё будет изменяться. Но не делает этого руководство государства, вот в чём беда. О культуре вообще забыли. Если при прежнем правлении Путина мы читали в его обращении к Федеральному собранию о культуре целый разворот, такого же объёма как об экономике, внешней политике и военно-промышленном комплексе, то радовались, что руководство страны стало понимать значение культуры. Ведь президент Медведев о культуре почти ничего не говорил. Я помню, в его обращении о культуре был вот такой трёхсантиметровый абзац. И туда какой-то советник умудрился запихнуть мысль о том, что культура-де должна развиваться «на инновационной и модернизационной основе». Что это такое, я, человек, проработавший пятьдесят лет в культуре, не понимаю. Я понимаю, что такое традиции, их значение для культуры. Если мы сохраним традиции, мы сохраним душу человека. А вот что такое инновации, мы увидели, когда дали Госпремию инновационной инсталляции на санкт-петербургском мосту, изображающей фаллос. И руководитель государства публично не стесняется показывать, что он прослушивает: Deep Purple и другие рок-группы. Что он встречается с престарелыми, западными и нашими рокерами, с ёрниками из комедийного шоу Comedy Club. А с людьми, которые стали духовными ориентирами нашего общества и пока ещё живы, контакта нет. Итак, это путь простой: изменение государственной и культурной политики, о чём говорили мы, деятели культуры в нашем обращении, принятом в мае прошлого года на Красной площади. Тогда, в рамках двадцатилетия кинофорума «Золотой Витязь» мы собрали деятелей всех видов культуры и искусства и провели конференцию «Государственная культурная политика – будущее России», где приняли обращение к руководству страны – президенту и премьеру с требованиями изменения государственной культурной политики, введения этического кодекса работников СМИ и искусства. У медиков есть эти законы, они клянутся клятвой Гиппократа: «Прежде всего, не навреди». А у нас нету клятвы, мы вольны делать чернуху, порнуху, выдавать чёрное за белое, врать со страниц газет. Это как бы простой путь, но он самый прекрасный для всех нас, и для России и для Создателя, Который глядит на Россию с надеждой. Всё решается на государственном уровне…

В Андреевском монастыре

М. Дмитрук: Точнее – не решается. 

Н. Бурляев: Но есть и трудный путь – это духовное стояние каждого отдельного человека, понимающего то, что не дождёшься ты от лавочников духа, от растлителей России просветления. Сам потрудись исполнить твой жизненный долг достойным образом, работая во имя России и Создателя.

М. Дмитрук: То есть кинематографисты должны создавать достойные фильмы, а зрители должны их смотреть, бойкотируя скотство, предлагаемое лавочниками?

Н. Бурляев: А людям не надо бы вкладывать их рубли в этот американский прокат. Ведь наш российский кинопрокат стал отделением американского. Мы идём, платим наши рубли и укрепляем этим мощь Голливуда. Мы сами в этом виноваты и мы туда ведём детей, не объясняя им, что вот вы идёте глядеть эту мерзость, отцы ваши платят деньги, вы проглатываете эту заразу, она остаётся в вас, от неё будет трудно очищаться, и вы укрепляете мощь враждебной нам страны.

О. Гарнаева: Что бы Вы порекомендовали смотреть нам и чадам нашим? И что категорически не рекомендуется смотреть православному христианину?

Н. Бурляев: Ну, вы понимаете, деться некуда в выходные, дети умоляют пойти в наши главные кинозалы и мультиплексы. И родители, чтобы ублажить детей и сделать им приятное, ведут их туда… Не ходить на это! Понимать, что дьявол работает через американское кино. И через наше уже начал работать благодаря рыночникам-прокатчикам. Мы предлагали сотрудничество одной из крупнейших фирм («Каро Фильм»). Я пришёл к директору её московского отделения и сказал: «У вас есть потрясающие залы – давайте проведём в них кинофорум «Золотой Витязь» в мае месяце.» Он ответил: «Ну, пожалуйста, вы оплатите полную заполняемость зала и проводите… А, впрочем, знаете, нет. В мае мы ожидаем американский фильм, и мы лучше будем прокатывать его.»

М. Дмитрук: Наверное, можно найти в интернете или на прилавках наши хорошие фильмы?

Н. Бурляев: Есть в продаже очень много наших фильмов советских. Сказки наши и былины, о героях: Кутузов, Суворов, Нахимов, адмирал Ушаков, Александр Невский, - фильмы Тарковского, Бондарчука, Шукшина - на них надо воспитывать души. И на мультфильмах наших, на классике Иванова-Вано и других режиссёров. Вот это надо глядеть: это вечно.

О. Гарнаева: Как Вы думаете, наше общество будет и дальше деградировать или есть надежда на возрождение культуры и духовности?

Н. Бурляев: Оскотинивание будет продолжаться, пока не поймёт руководитель государства, что так больше жить невозможно, что нужно менять государственную культурную политику. И начнёт последовательно помогать принимать нужные законы о культуре. Оградит культуру от рынка. Рынок будет всё равно, но для культуры пусть он будет под забором. Я пришёл к Швыдкому и говорю: «Что же вы делаете – поддерживаете голубых, розовых, всю эту порнографию!». Он мне отвечает: «Ну, все цветы должны цвести». А я и говорю: «Да не надо «все цветы», не надо сорняков, они и так прорастут. Помогайте тому, что поднимает душу. Ведь у культуры иные законы: не мгновенное собирание денег по принципу: «Ассу» в массы, деньги в кассу.». У нас задача другая: воспитать душу, дать ей правильный ориентир, помочь укрепиться в жизни. И устремиться к Создателю, и делать всё во славу Божию. И мерять всё мерою Создателя. И не бояться остаться в одиночестве.

М. Дмитрук: Николай Петрович, Вы неоднократно заявляли с трибун, что культура первична. И если поднять её на высокий уровень, то экономика, наука, обороноспособность и всё остальное поднимется автоматически. Ну, не автоматически, а закономерно. Почему?

Николай Бурляев за рабочим столом

Н. Бурляев: Оно всё поднимется автоматически, – вы правильно сказали. Потому что мы объясним от молодых ногтей, от яслей, а ещё лучше бы – папам-мамам, которые будут рожать, ценность семьи, брака, верности, чистоты, целомудрия. Дети появятся у них, они будут их правильно воспитывать. А мы дадим правильные ориентиры нашим искусством. Мы покажем им то, что есть в этом мире Создатель, Он нас создал, вот так всё гармонично не само по себе. 

Как говорил Державин:

«Но сам собой я быть не мог,
Твоё созданье я, Создатель,
Твоей премудрости я тварь, 
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и Царь.»
 

Объяснить вот это – и тогда резко понизится преступность, алкоголизация, наркотизация, люди обретут высший смысл, не будут уходить в кайф и дурман временный, чтобы там поплавать, освободиться от всего мысленно.

М. Дмитрук: И работать они будут на совесть, и произведения искусства будут выбирать не развращающие, а возвышающие душу?

Н. Бурляев: Да-да-да. Нужно поддерживать нравственное искусство. Всё очень просто. Но это не делается властью и большинством наших сограждан, потому что они попали в силки сатаны, он очень доволен. Причём сами к нему идут: «Купи нас», - не думая о том, что будет потом. Ведь жизнь коротка. Я уже прожил 65 лет - промелькнуло как, не один день, но очень быстро. В этом году будет 50 лет фильму Андрея Тарковского «Иваново детство», в котором я сыграл главную роль. Очень короткая жизнь. А там – вечность! Что ты хочешь там, в вечности: маяться, потому что продал душу сатане? Но это очень печальная участь.

М. Дмитрук: Николай Петрович, Вы успешный и известный актёр и режиссёр - могли бы всю жизнь заниматься только этим. Почему двадцать лет назад Вы резко расширили сферу своей деятельности – создали «Золотой Витязь», который, в свою очередь, тоже стал расширяться, вбирая в себя искусство кино, театра, живописи, музыки, литературы и так далее вплоть до боевого искусства?

Н. Бурляев: А во славу Божию. Потому что я понимаю, что этим я сейчас должен заниматься. Не красоваться на обложке гламурного журнала, не посещать нечестивые сборища этой «эффектной пустоты», а заниматься тем, к чему я призван Господом, успеть помочь исполнению Промысла Божия на Земле посильно, как могу. Поэтому я начал заниматься кино, потом театром, музыкой, литературой, живописью, пытаясь собрать всё позитивное, что есть не только в славянском мире, но и на планете. У нас же в «Золотом Витязе» участвуют более шестидесяти стран мира, не только славяне.

М. Дмитрук: Которые признают девиз кинофорума – «за нравственные идеалы, за возвышение души человека»?

Н. Бурляев: Да, это ключ к пониманию искусства, каким оно должно быть. Если возвышает душу, устремляет к высочайшим помыслам, это искусство. Если тянет нас вниз, в грех, это «доходный промысел».

М. Дмитрук: Святейший Патриарх Кирилл добавил ещё один девиз: искусство должно служить Правде Божией.

Н. Бурляев: Истинно говорит Патриарх.

М. Дмитрук: Почему на Вашем кинофоруме показываются экологические фильмы (а не художественные, фантастические, детективные и тому подобные)?

Н. Бурляев: Ну, это как бы тоже органично всё получилось, поскольку я задумался о вопросах экологии ещё лет тридцать тому назад. Начал интересоваться, общаться с учёными. Те говорили ещё тогда, что лет через двадцать у нас в стране будет около 80 процентов неполноценных людей (так оно и вышло). Я стал задумываться: в чём же дело, где первопричина? И так потихонечку пришёл к тому, что начал проводить кинофорум экологических фильмов «Золотой Витязь» с участием не только режиссёров, работающих над этой темой, но и учёных. Я озаглавил этот форум: «Экология души – спасение человечества». Прежде – экология твоей души, и тогда всё подтянется. И меньше будем мы мусорить, вредить бедной планете. И я начал привлекать учёных, академиков Российской академии наук, проводить совместные конференции, которые влияют на миллионы людей. Все вместе, и кинематографисты, и крупнейшие экологи, мы становимся сильнее. Но и здесь нет поддержки. Министерство культуры России не поддерживает экологический кинофестиваль вообще. Министр культуры (у нас с Авдеевым очень добрые отношения) сказал: «Ну, это дело Минприроды. Давайте я поговорю с Трутневым». Поговорил. В результате на первый кинофорум был какой-то отклик, мы провели его с помощью Минприроды. Но мы начали трогать темы – очень важные. И я уже на первом кинофоруме озвучил то, что должно появиться отдельное ведомство – Министерство экологии, не подчинённое никому, ни Минприроды, ни МЧC, ни ещё какому-то ведомству (которое будет оправдывать свою губительную деятельность), а напрямую подчинённое президенту или премьеру. Уже на второй кинофорум экологических фильмов я не получил поддержку.

М. Дмитрук: Не могут же они поддерживать тех, кто их разоблачает.

Н. Бурляев: Да, ведь мы затрагиваем опасные темы: про атомные отходы и тому подобное.

М. Дмитрук: В прошлом году «Золотому Витязю» исполнилось 20 лет. Что Вы считаете главным достижением кинофорума? Какие у Вас планы на будущее?

Н. Бурляев: Главное достижение то, что «Золотой Витязь» стал не просто кинофестивалем, а движением общероссийского, общеславянского, планетарного масштаба, в котором участвуют до шестидесяти стран мира. Вот это самое большое чудо: вопреки рыночному режиму поднялся исполин, который охватывает многие страны мира. Мы уже открыли семьдесят киноклубов «Золотого Витязя» от Дальнего Востока до Косово, где мы показываем фильмы из своей коллекции. А в ней собрано 6400 фильмов. Нас не повалило рыночное время. Мы выстояли, показали свою силу, к нам потянулись люди, мы создали Международное объединение кинематографистов славянских и православных народов, которое за 12 лет превратилось в самый мощный союз – 11 тысяч членов. И, поскольку тянутся к нам все виды искусства, мы сейчас учреждаем Славянский Творческий Союз, куда будут приниматься наши единомышленники всех творческих профессий.

Николай Бурляев с участницами форума

М. Дмитрук: Николай Петрович, 20 лет назад Вы снялись в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита». Только в прошлом году он вышел на экраны и вызвал споры в светской и православной журналистике. В одном из интервью Вы рассказали, что тогда вдохновенно работали над ролью Иешуа, а сейчас соглашаетесь с первым духовником «Золотого Витязя» отцом Иннокентием, что не надо было этого делать. Почему Ваше отношение к роли и фильму стало прямо противоположным? Ну, не желаете «красоваться в гламурном журнале» - это одна причина, а может, есть и другая, более серьёзная – запрет на эту тему: нельзя грешному человеку приближаться к Идеалу, играть роль Христа?

Н. Бурляев: Трудную вы затронули тему, но попробуем с ней разобраться. Я очень трудно шёл на решение соглашаться на участие в этом проекте. Уже после того, как прошёл пробу и был утверждён и ассистенты по телефону поздравили меня и предложили подписать контракт, я ответил отказом: «Не буду этого делать». Целый год я отказывался. Во мне боролись противоположные чувства. И хотел я этого, и сам шёл к этому всю жизнь, думал делать фильм по Евангелию. Пробовал элементы грима, облика в разных ролях: в «Игроке», в «Ваньке-Каине», и ряде других фильмов. Но потом начал думать: «Ну, какое я имею право играть Спасителя, я – грешный человек?» Я отказался. Но прошёл год – и я согласился. Причём, когда мы работали, не было ощущения греха, того, что я делаю что-то запретное. Была поразительная лёгкость…, нет, не лёгкость, а такое возвышение души, какого у меня больше никогда не было. Я постился, молился, причащался, как иконописец готовился к творчеству. Но наступил первый рабочий день в Иерусалиме: сцена, когда Понтий Пилат отправляет на казнь трёх разбойников, одного освобождая. До этого я убедил режиссёра, что чуть ли не один из всех актёров нашего кино готов к этой трудной работе. И вот пришёл этот миг, сейчас режиссёр крикнет: «Мотор!»… А я понимаю, что не готов, что я абсолютно зажат, что я маленький, бездарный, что я всех обманул. И тут произошло чудо. Режиссёр, который был метрах в десяти от меня, крикнул одну реплику: «Да ведь Он же всех любит!» И вот этой одной реплики было достаточно, чтобы у меня из темени словно пробка вылетела, и потёк в меня луч светлый. Сейчас я уверен, что это был луч Создателя и Христа. Он меня такой энергией наполнил, я потянулся к этому лучу, исполнился таким чувством любви, какого у меня в жизни никогда не было. Я всех полюбил. Это был уже не я. Я был антенной, принимающей этот луч. И сейчас, когда всё иначе оцениваю, я себя не осуждаю за то, что тогда сделал. Пусть через вот этот луч люди увидят отблеск Создателя, хотя бы отблеск, маленькую искорку.

М. Дмитрук: Прекрасно. А почему потом Вы всё-таки согласились, что не надо было этого делать?

Н. Бурляев: Я же читал книги, например, профессора Московской Духовной Академии Михаила Михайловича Дунаева, который анализировал роман Булгакова. Он чётко и правильно говорит, что весь этот роман написан с позиции Воланда, что он там правит бал. Сатана, его приближённые Кот, Бегемот, Фагот – вся эта нечисть показана в обаятельном виде. Они вершат суд – остроумно, легко, давая блага людям.

М. Дмитрук: Апофеоз романтизации греха.

Н. Бурляев: Да… И когда я начал анализировать, то стало понятно, что Булгаков, сын священника, пошёл по пути романтизации сатаны. И почему-то обещал покой Мастеру и Маргарите – у сатаны какой покой быть может? Булгаков обманул нас и тем, что Понтий Пилат в полном порядке. Какой там у него порядок, если он не защитил Христа! Многие поддались на авторский обман. И я тогда поддался. Ну как же, он первый в советской литературе заговорил о Христе. Да, Булгаков заявил отчётливо, что Христос был. Но какого он дал Христа? В тексте Иешуа Га-Ноцри есть антиевангельские моменты. И я, прежде чем дать согласие, потребовал у режиссёра, чтобы он дал мне право очистить текст Иешуа Га-Ноцри от антиевангельских моментов. Он дал мне это право. Я полностью всё очистил. Все исполнители роли Иешуа играют всё полностью, произносят всё, что положено. Я отрезал всё, что противоречит Евангелию. Быть может, отчасти помог этим и Булгакову. Это роман, от которого веет мраком преисподней. Вот этого не понимали мы тогда, когда нам предложили его для чтения. Сейчас уже дети мои это понимают. И сын мой проходит это по литературе. И говорит: «Папа, а что тут хорошего?» Он уже правильно воспитан.

М. Дмитрук: Николай Петрович, не чувствуете ли и Вы некую повреждающую силу художественного творчества: создавая вымышленные, иллюзорные миры, порожная новых сущностей, писатель, живописец, музыкант, актёр как бы становится соратником главного иллюзиониста, отца всей лжи, вольно или невольно повреждая себя и своих поклонников? Недаром великие русские писатели, глубоко верующие православные люди Гоголь и Достоевский не прославлены в лике святых (не говоря уже о заблуждавшемся Пушкине и еретике Льве Толстом)? Ведь они принципиально не могут быть прославлены: нет никакой уверенности, что их души спасены? И если есть повреждающая сила художественного творчества, то можно ли её преодолеть? 

Н. Бурляев: Надо помнить, что две силы борются в нас – это Создатель и сатана. Всегда помнить, что сатана может прийти в очень привлекательном виде. И быть бдительными. Прислушиваться не к разуму, который может обманывать сатана, а к душе, к сердцу, которые невозможно обмануть. Потому что именно душою мы имеем мост с Создателем, а не разумом. И если это понимать, то твоё творчество будет во славу Божию - таким, какое оно было у крещёного человека, жившего в атеистическое время, Андрея Тарковского. Он прожил жизнь в атеистическом, тоталитарном безвременьи, хотя пел песнь Божию. Он был интуитивным певцом Неба на земле. Мы никогда с Андреем не говорили ни о Христе, ни о вере, ни о религии. Но почему-то я уверенно всем говорил: «Он верит в Бога». Понимал, что я прав, но доказать этого не мог. И доказательство пришло чудесным образом, когда Тарковский уже ушёл от нас, прожив тягостную, мученическую жизнь. Быть может, потому, что он прожил такую жизнь, под прессом и внешним, внутренним, и всё равно спел Божию песнь, он и останется для нас для всех примером, Андреем Первозванным мирового кинематографа. Перед ним приклонялся даже Бергман, который говорил, что когда появился этот молодой режиссёр, то он увидел, что у Тарковского есть ключи от той тайной комнаты, в которую он бы хотел попасть, но не мог. Ни Бергман, ни Феллини, ни Антониони, которые вроде бы жили в христианском мире (там верить-то можно было) не могли пропеть той песни, которую пропел Андрей Тарковский. Это феноменальный пример для всех нас: певец Неба в атеистические времена. Так вот вам пример преодоления повреждающей силы художественного творчества. Да, эта сила есть: ты можешь в любой миг пойти за рынком, развратиться самим и развратить других. Я восемнадцать лет отказываться от всех предложений. Продюсер одного из центральных телеканалов задал мне вопрос: «Вы такой актёр – а почему так редко играете?» Я спросил: «А что вы мне предлагаете?» Роль подлеца – генерала КГБ, продающего Россию нашему олигарху, живущему на Западе. Я говорю: «Не могу этого играть. Перепишите роль, чтобы генерал стал героем, чтобы жертвовал собой за Россию.» Они не переписали - я отказался. Снялся другой артист. Хороший, кстати, очень тонкий, но он счёл это возможным. И не вернусь я на экран, если мне будет предлагаться такое. Сам как режиссёр я не хочу унижаться перед олигархами, перед банками, бегать с протянутой рукой, мол, дайте мне деньги. Государство должно на сто процентов финансировать наши проекты. А сейчас, в лучшем случает, оно 30 процентов даёт – мол, остальное ищите сами.

Жизнь коротка. Время дорого

М. Дмитрук: Раньше лицедеев хоронили за оградой православного кладбища. Считалось, что они добровольно вселяют в себя бесов, вживаясь в роли других людей: наступает некое раздвоение личности – первая своя, вторая чужая. Количество подселившихся личностей возрастает пропорционально сыгранным ролям. Такие перевоплощения опасны и для актёра, и для зрителей. В наше время отношение Церкви к театральному искусству изменилось: многие священники благословляют актёров. Означает ли это, что выработана некая техника безопасности, которая позволяет избежать в театре повреждения человеческих душ? Надо полагать, что в православных театрах эту технику соблюдают и достигают противоположного эффекта – очищения, оздоровления, возвышения души? 

Н. Бурляев: «Лицедеи – это люди, кои изображение в деталях и мелочах неважных чужой жизни считают сутью и главной задачей своей жизни. Эти люди вне Создателя. Они внутри пустыни быть должны в том смысле, что ежеминутное восхождение к Свету отвергли, а погружаются в лучи чужой жизни – подлинной, либо вымышленной, какой бы она ни была. Но даже если изображаемая жизнь светла, это не их свет, а изображение чужого света. Лицедеи подлинно не способны видеть в прямых лучах души своей, а лишь с заведомым искажением. Они всегда озабочены немудрыми велениями разума, как подлинное можно сделать отражением чужой жизни. Это несчастные люди в том смысле, что лишают себя способности быть самими собой, той индивидуальностью, которая может продолжиться в вечности, сохранив имя своё. Нет лицедеев возле Создателя. Их участь исчезнуть в молоке светлом, то есть потоках энергетических. Актёры, даже если они светлые люди, исчезают как тень индивидуальности. Образ лицедею нужен лишь для того, чтобы подобием быть снимка. Мудрых лицедеев Создатель не знает. Ибо не могут они быть и великими слугами Создателя. А, подчиняя душу чужим страстям, они не имеют в себе той тишины и покоя, которые требуются для моста с Создателем, то есть для того, чтобы стать мудрыми.»

М. Дмитрук: Что Вы такое говорите, Николай Петрович? И как Вы говорите! Это же не Ваша манера речи, не Ваш стиль. Словно читаете продиктованный Вам текст. 

Н. Бурляев: А я и не говорю, что это мои слова.

М. Дмитрук: Тогда чьи же?

Н. Бурляев: Если бы Создатель имел возможность к нам обратиться, то я думаю, что Он говорил бы именно так…

М. Дмитрук: Выходит, Вы продолжаете попытки приблизиться к Идеалу, но не в актёрской игре, а в изложении мыслей?

Н. Бурляев: Думайте, как хотите. Но прошу отнестись к этим мыслям серьёзно. Итак, я продолжаю отвечать на ваш вопрос не своими словами: «Откуда же возникает желание людей впустить в душу искусство лицедейства? Наверное, душа ищет потрясений, которые не имеются в жизни. И эти потрясения давал душам театр Древней Греции. Редчайшие спектакли последних веков давали душе то же самое испытание. Сейчас нет вообще никаких подлинных потрясений для души, ибо человек утратил связь с Создателем. А потрясти может лишь то ощущение, как человек зависим от Неба. Все остальные чувства, более или менее искусственно вызываемые в зрителе, это всё не потрясения, а лишь некое умозрительное приобщение к событиям, происходящим на сцене или на экране. Театр разучился потрясать. А потому он служит тьме, ибо суррогатом подменил истинное. То же можно сказать и об иных искусствах. Как же им возродиться, чтобы навечно остаться в мироздании, а не лопаться подобно водяным пузырям? И актёр, и режиссёр, и художник, и композитор, и поэт, и писатель, и лекарь даже - должны уметь уловить Небо в земном. А что делать зрителю, и слушателю, и читателю, и больному даже? Начните предъявлять к искусству высокие требования – и оно, возможно, устремится к свету. А пока вы смеётесь пошлостям, плачете над мыльными страстями, в ничего не значащих изображениях видите глубоко скрытые смыслы, музыку тела воспринимаете как музыку небес, артистам внимаете будто мудрецам, а истинных мудрецов подвергаете осмеянию, пока вы лечите внутренности, а не больную душу свою, - не дождаться вам истинного искусства, не достигнуть узнавания Создателя в Небе и на земле, и слёз вам Создателя не услышать, проливаемых из-за нас.»

М. Дмитрук: Что бы Вы, Николай Петрович, хотели пожелать нашим читателям – своим коллегам и поклонникам их искусства?

Н. Бурляев: Я хочу пожелать всем нам того, чтобы наши власти заботились о человеке как о существе не только материальном, но и, в первую очередь, духовном. Задача государства дать людям ощущение мира в душе, а для этого необходимо обеспечить их нужды в некоем духовном водительстве. Решение материальных задач, конечно, важно, но нужно и культуру возвысить до осуществления её высоких задач. Нет в мире ничего более важного, как напитать душу светом. Нужно отбирать куда более тщательно то, что предлагается людям в качестве духовной пищи. Грязи и пошлости не должно быть в искусстве. Поэтому лучистыми должны быть люди, имеющие возможности некие культурные ценности дать другим. Это очень не просто, потому что в культуре сейчас много дельцов, бизнесменов, а бизнес и культура практически несоединимые вещи. Нужно всем людям культуры дать представление о том, что они творят. Ибо все их творческие мысли обретают жизнь в ином плане существования. Всё взаимосвязано в лучах Земли, нет ничего, что существовало бы само по себе, обособлено от всего остального. Люди, творящие искусство, не гасите в себе луч надежды, не создавайте произведения, в которых царствует мрак! Ваши произведения должны быть устремлены к свету. Верьте в свет, и он хлынет в ваши души. Свет, исходящий от людских душ, постепенно рассеет мглу над Россией, и это повлияет на человеческое творчество. Всё меньше и меньше будет появляться произведений искусства, в которых тьма безысходности, - в суд их!

М. Дмитрук: Это Ваши пожелания коллегам. А зрителям чего Вы желаете – тем, кто не может попасть на «Золотой Витязь», которым предлагают суррогаты западного искусства?

Н. Бурляев: А это и есть проблема свободного выбора, воли человеческой. Бог-Создатель дал нам всем волю. Может быть, сейчас Он об этом и сожалеет, но иначе быть не могло. Он нам дал волю для того, чтобы мы шли правильной дорогой и применяли эту волю, и устремлялись к Нему, к Создателю. Поэтому каждый из нас, и я, и дети мои, и вы, и те, кто будет читать то, что мы с вами здесь наговорили, должны это понимать. Понимать, что у вас, у всех нас есть свободная воля. Что не отменим закон Вселенной: или к свету ввысь, или в бездну тлена. И каждый должен выбирать, добру иль злому присягать.

О. Гарнаева: А Вам, Николай Петрович, мы желаем здравия, терпения, успеха и побольше добрых людей. 

Интервью также опубликовано на сайте "Золотой витязь"